Нет, сказал я себе. Монтекристовщина только помешает. Побега – не будет! А будет вот как: через четыре недели, 15 сентября, я совершу торжественное дефиле через главный вестибюль, держа в руках официальные бумажки, удостоверяющие, что моя свобода дарована мне на законных основаниях.
Костюм от «Кензо» жалко. Его придется выбросить. Ходить на воле в тюремных вещах – это очень плохая русская примета.
Возможно, меня выпустят не через месяц, а чуть позже. Возможно, я задержусь тут еще на пару дней. Но это – максимум. Все равно – выпустят! Сначала выпустят мнимого завхоза Михаила. А потом – меня. Я нужен своему боссу. Ведь мы партнеры. Компаньоны. Один без другого – никуда.
Сейчас мой друг где-то здесь. Может быть, один и тот же надзиратель смотрит через дырочку на меня, а потом проделывает несколько бесшумных шагов и видит уже босса. Смотрит, как тот мается без сигарет и переживает за себя, за меня, за деньги, за бизнес…
Я открыл кран и вымыл как мог свою миску под струей холодной воды. На сизом металле остались жирные пятна. Вид грязной посудины вызвал во мне омерзение, и я едва не швырнул ее в стену.
В какой-то степени боссу сейчас труднее, чем мне. Во-первых, у него нет адвоката. Это мы предусмотрели. Откуда у скромного завхоза небольшой коммерческой фирмы деньги на оплату дорогостоящих услуг профессионального законника? А самое главное: зачем вообще завхозу – адвокат? Завхоз ничего не знает. Он априори невиновен. Его дело – покупать бумагу и картриджи для печатающих устройств. Фломастеры, карандаши, бензин для машины – вот его епархия.
Таким образом, босс Михаил ничего не знает. Ему неизвестно, какие показания дал Андрей. А вдруг Андрей проявил слабость и сразу чистосердечно во всем признался? И теперь не в изоляторе сидит, а – в ресторане?
Я представил себе, как босс мечется из угла в угол и страдает. Босс – жесткий и опытный человек; безусловно, он всесторонне обдумал все варианты, и самые худшие – тоже. Вдруг, о ужас, Андрей ведет свою игру? Вдруг он все свалил на Михаила, а себя – обелил и выгородил? И сидит сейчас вовсе даже не в ресторане, а – в офисе?! Намереваясь прибрать к рукам все капиталы?! А Михаила упрячут за решетку лет на восемь?!
Жаль, что я не телепат. Я бы послал боссу мысленный мессидж, краткий, простой. Ни о чем не волнуйся, босс! Я тебя уже прикрыл! Официально заявил, что ты не босс, а завхоз. И – подписал протокол. И – отправлен сидеть.
Тебя – отпустят. А потом ты сделаешь так, чтобы отпустили и меня.
Новый день – новый вертухай. Этот начал знакомство с того, что протянул через открытую «кормушку» мокрую тряпку.
– Протрите, пожалуйста, «глазок».
– Пошел к черту, – легко ответил я. – Твой «глазок» – ты и протирай.
– В карцер пойдешь, – равнодушно парировали с той стороны.
Я подошел к двери и молча провел тряпкой по куску прозрачного оргстекла, вделанному в деревянный, окованный толстым листовым железом дверной массив.
– Благодарю, – вежливо сказал дежурный, показав в прямоугольнике «кормушки» бледное, остроносое лицо, справа и слева от которого светились большие прозрачные уши.
– Обращайся в любое время, – успел я ввернуть, прежде чем «кормушка» закрылась.
Никогда нельзя оставлять за оппонентом последнее слово.
Гордый маленькой словесной победой, я принялся расхаживать по самому длинному маршруту – от двери до края той железной кровати, что находилась в торце камеры. Всего расстояния было – пять широких, энергичных мужских шагов, обратно – четыре с половиной; полшага уходило на разворот.
«Давайте, ребята, давайте! Вперед! – беззаботно ободрил я своих оппонентов. – Что тут у вас? Решетки, замки, стены? Двери с дырками для подглядывания? Баланда? Что еще? Нельзя ножи и вилки? Спать при свете? И это все, чем вы хотите победить меня? Подавить? Сломать? Я вас не боюсь! Я вашей тюрьмы не боюсь!
Я ВАШЕЙ ТЮРЬМЫ НЕ БОЮСЬ! Я ВАШЕЙ ТЮРЬМЫ НЕ БОЮСЬ!
ВЫ НИКОГДА, НИКОГДА МЕНЯ НЕ ОСТАНОВИТЕ!
Посмотрим, как вы запоете через месяц! – ухмылялся я, ударяя в ладоши. – Или нет – через двадцать восемь дней! Когда выйдет мой друг, мой шеф и босс, когда он организует и проплатит давление со всех сторон, когда на вас набросятся адвокаты, депутаты и репортеры! Мои друзья и мои деньги вытащат меня из каземата в мгновение ока! Никто не устоит перед всесокрушающей силой наличного доллара! Я коррумпирую вас так, что мир содрогнется. Я подкуплю всех!»
Правда и то, что сейчас мне неизвестно, какова сама по себе процедура подкупа. Нет такого заведения, где можно было бы официально внести в кассовое окошечко сумму в обеспечение своей личной свободы. Я не знаю, что конкретно нужно предпринять, чтобы купить ее.