– Дома тоже пьешь? – равнодушно спросил меня шеф, играя концом галстука.
Его галстук был минимум втрое дороже моего.
– Постоянно,– ответил я. – Трезвым – спать не ложусь. Михаил упер в меня мутные зрачки.
– Много пьешь?
– Да.
– На тебя смотреть жалко. Мне ты такой не нужен, ясно? Отдыхай, типа, так же, как и работаешь. По полной программе. Девки – обязательны.
– Давай отпуск. Шеф Михаил недобро ухмыльнулся:
– Ради бога! Собирайся прямо сейчас, Андрей! Таити, Маврикий, Гоа, Барбадос, Сейшелы – куда хочешь! Можешь покупать акваланг и гавайскую рубаху. Но поедешь только тогда, когда менты с хвоста соскочат... Не раньше. Ясно? А пока советую тебе устроить, типа, маленький Маврикий на дому. Это тебя освежит.
– Не уверен.
– Развейся,– просветил меня босс. – Расслабься. Возьми себе девчонку. Двух девчонок. Трех девчонок возьми!
Прокатись в центр и возьми себе самых, типа, хороших девчонок, какие только есть! Лучших! В любом клубе ночью их – сотни. Они назначат тебе, типа, цену. Заплати им вдвое больше, или даже втрое – и получишь то, что тебя расслабит и развеет...
Произнося фразы, Михаил вовсе не выглядел искусителем – он был мрачен и все время морщился, как будто от острой внутренней боли.
– Ясно,– сказал я, не удержался и зевнул. – А зачем переплачивать?
– Это важно, малыш. Девчонки будут приятно удивлены тройным окладом и приложат, типа, все старания. Три четверти их клиентуры – грубые бандиты и извращенцы. Но девчонки предпочитают культурных и щедрых мужчин. И они будут работать. Очень хорошо работать. Чтобы тебе понравилось. И в следующий раз ты снова пришел бы именно к ним...
– Интересно,– кивнул я. Вдруг, действительно, стоит попробовать?
– А откуда ты все это знаешь? Ты что, ходишь по ночным клубам?
– Иногда,– признался босс. – Когда ссорюсь со своей. Поссорюсь – и в клуб...
– Там же полно бандитов! А ты их ненавидишь.
– Это правда,– согласился Михаил, еще раз алчно отхлебнув. – Ненавижу. Всеми фибрами. Но терплю. А что делать? Где девки, там и бандиты. И наоборот.
Я промолчал.
– Поверь,– сказал босс,– когда человек нашего склада ссорится со своей женой, то поход к профессионалкам – одно из сильных средств, чтобы успокоить нервы. Они же все продажны. Все. И жены в том числе...
– Может быть.
– Это ни для кого не секрет. Сходи и узнаешь степень их продажности... Все любят деньги! – Михаил развел руки в стороны и потянулся – крепко, с хрустом костей. Его грудная клетка разошлась, став широкой, как бочка. – В стране, где женщины и представители закона продаются на каждом углу, нельзя верить ни во что, кроме денег! Верь в них, Андрюша, и успокойся! У нас в кармане – два лимона! Мы всех, всех купим! Всех! Ты вот ноешь – ах, что будет, я, типа, в розыске, меня посадят, – не ной, успокойся! В крайнем случае тебе дадут год. Ну полтора. Отсидишь с полным комфортом. Колбаса, журнальчики, книжечки... Я б сам пошел и отсидел, но как? Кого вместо себя оставить? Тебя, что ли? Ты же все завалишь. Ты импульсивен и слишком добр...
– Не вибрируй,– сказал я великодушно. – Отсижу и выйду. Лишь бы уцелел бизнес...
– Да,– убежденно произнес Михаил. – Это главное.
– А что касается баб, здесь ты неправ. Женщины продажны, пока есть покупающие их мужчины.
– Ну-ну. Я сильно потер глаза и сунул в рот очередную сигарету.
– А твоя жена,– вдруг сам собой выскочил вопрос,– знает о том, что ты ходишь по девкам?
– Точно не знаю,– проскрипел босс. – Думаю, догадывается. Она же не дура.
Вообще, он ценил свою супругу. Я замечал это много раз. В отличие от меня, босс Михаил никогда не кричал на жену по телефону и не грубил ей, если звонок заставал его в неподходящий момент.
– И что? – спросил я.
– Ничего. Мирится с этим, значит...
– Моя – не станет мириться.
– Дело ваше,– подытожил босс. – Встаем и уходим!
– Допьем.
– Нет. Хватит.
– По последней? Ни он, ни я не вышли из неподвижности. Рабочий день длиной в четырнадцать часов измотал нас до последней степени. Я ощущал в голове чугун, а в ногах вату.
– Встаем,– сказал босс.
– Допьем,– предложил я.
– Встаем!
– Допьем!
– Встаем! Старший товарищ победил; в который уже раз. Он раньше меня справился с минутой физической слабости. Он вскочил: резко, мощно поднялся, одним энергичным движением. Не встал, а выпрыгнул. Подавая пример мне – слабаку, подчиненному. Сопливому болвану, которого он некогда вытащил из грязи и пристроил к делу.
Однако попытка начать движение неожиданно закончилась для босса неудачей – его сильно повело в сторону, он взмахнул рукой в попытке ухватиться за что-нибудь надежное и обрушился на пол всем своим девяностокилограммовым телом. Я поспешил было на помощь, но Миша Мороз уже вновь вернул самоконтроль. И теперь стоял, вытирая ладонью мокрый рот. Правда, я уже понял, что он пьян в лоскуты, мертвецки, – только сила воли удерживала его от потери сознания.
За последний месяц старший компаньон и отец-основатель сильно сдал. Заметно осунулся. Перестал посещать спортивный клуб. Много курил. Добавились новые жесты – например, по временам он принимался жестоко скрести ногтями собственный кадык. Это выглядело очень первобытно, по-животному. Даже голос стал иным. Еще месяц назад массивное широкоплечее существо рычало бархатным начальственным басом, ныне же из его горла выходил визгливый фальцет. Да, подумал я печально, а ведь он крепко напуган всем происходящим и явно боится тюрьмы гораздо больше, чем я. Долларовый миллионер, хозяин банка, девяностокилограммовый боксер Михаил боится.
Пьяные, усталые, в дорогих, но немилосердно измятых пиджаках, сжимая в зубах сигареты, потирая пальцами лбы и щеки, мы подошли к столу и задумались.
Перед нами в беспорядке лежали ключи – много связок ключей. Каждую украшал какой-то глупый, но массивный и выразительный брелок, нужный исключительно для того, чтобы не запутаться в россыпях фигурного никелированного металла. Каждому ключу соответствовала своя дверь, свой кусок пространства за этой дверью, своя собственность. Важно не забыть.
Вот ключи от квартиры, где семья, вот – от квартиры без семьи, вот – от двери в офис, а это – от второй двери в офис, вот от третьей, самой главной, двери в офис. Вот ключи от машины, от гаража, от второй машины, от личного сейфа, от корпоративного сейфа, от кабинета, от компьютера, от личной банковской ячейки, от корпоративной ячейки. Вот ключи от архива. Там тонна документов, за каждый из них я отвечаю головой. Вот ключи от квартиры, где живет сам архивариус. А вот ключи от загородного дома – мой сын, полутора лет, этим летом имеет возможность дышать не угарным газом мегаполиса, а чистым воздухом Подмосковья.
Отыскав-таки нужные отмычки, я двинулся к выходу. Попрощался с охраной. Два веселых парня с удостоверениями слушателей Академии Генштаба, в званиях не ниже капитана, с боевым опытом – офицеры государства Российского – кивнули в ответ и снова перевели взгляды на экраны. Шестнадцать экранов. Шестнадцать точек съемки. Вид справа, вид слева. С фасада. С торца. Глядите в оба, ребята. Не дай бог, прорвется злоумышленник, лихой человек, мечтающий покуситься на кровные миллиарды.
В конце концов я выполз в теплый, пахнущий всеми лучшими запахами, электрически напряженный городской вечер. Хорошо пронзить его в белых льняных штанах! Хорошо пройти, раздвигая грудью московскую темноту,– густую, сладкую. Хорошо также отправить к чертям собачьим босса Михаила, посылающего меня в тюрьму мановением длани, а также и весь бизнес, высасывающий душу, гнобящий совесть, – и без того она вся в дырах...
Но нет, нельзя; не сумею; не решусь. Пешки назад не ходят. Они или гибнут, или обращаются в могущественных ферзей.
Я отомкнул машину, сел и поехал. До Тверской улицы две минуты быстрой езды по полупустым дорогам.
Все меня гонят к девкам – и жена, и босс. Ладно, я попробую.
Далее – почти комикс, господа. Голый жесткий кич. Смачный и резвый. Навроде как японская манга, пацаны, только круче. На быстрой машине в глубины сверкающего рекламами города устремляется полупьяный самодовольный кретин с полными карманами денег. Не очень мускулист, но прищур хищен, а на губах – циничная усмешка. Он сплевывает на горячий асфальт. Атмосфера намагничена. Вот-вот что-то произойдет: или его арестуют, или у него отсосут.