Забинтовывает. Завязав узелок, гладит невесомо меня пальчиком по ладони. У меня перехватывает дыхание от этого невинного жеста. Он словно из другой реальности, в которой давно меня уже нет.
— И так не чувствуете? — с ужасом и любопытством.
— Так — почти нет. Но прикосновение чувствую. Как давление на кожу, — перехватываю её кисть в рукопожатие. — Холод чувствую, тепло… Слизистую чувствую гораздо лучше.
— Понятно… Бесчувственный, в общем, — вздыхая, поджимает губы.
— Это не чувства, — выдергиваю руку. — Это ощущения.
И эта в инвалиды записала. Давай еще — про интим спроси, как другие!
Но Синичка не спрашивает. Грустит…
— Ариша! Сядь за стол.
Присев, Ариша перелистывает настольный календарь.
— Какое? — требовательно.
— Тридцатое.
— Завтра? — воинственно уточняет на счёт Нового года.
— Завтра, — хмурюсь я.
— А давно это с Вами? — отмирает Агния.
— А что?
— Извините, — опускает взгляд.
— Чуть больше года. И закрыли эту тему.
Мы ужинаем в тишине, звенят только вилки. Вернее — с аппетитом ем только я. Ариша расстроена. Агния кусает губы и делает вид, что ест салат.
Шуруп — это, наверное, больно. А не забыл, что значит больно. Но сидит, не жалуется.
Две собачьи морды преданно смотрят в окно. Чувствуют запах и ждут своего угощения.
— А как тебя зовут? — неожиданно поднимает глаза на Агнию Ариша.
Утреннюю версию, что маму зовут мамой, у меня язык повторить не поворачивается. Она же начнёт называть! И мне кажется, это сильно усугубит ситуацию. Синичка переводит растерянный взгляд на меня.
— А она же не помнит ничего, Ариш, — поспешно соображаю я.
Дочь спрыгивает со своего стула и забирается на руки к Снегурке, утыкаясь в грудь лицом.
— Ариш! Сядь на своё место. Мы ужинаем.
— Ну, перестаньте! — обнимает её Ася. — Хочешь, я тебе косички заплету?
Дочь поднимает на неё доверчивый взгляд.
— С тобой поеду, — решительно.
— Куда? — сглатывает Ася.
— К деду Молозу.
— А я? — бросаю вилку.
Но дочь только сильнее утыкается в неё.
— Ариша… — гладит её по спине Снегурка. — Со мной нельзя. Там… очень холодно.
— Ну и что…
— Там… нет ничего вкусного, — смотрит задумчиво в окно Ася. — Ни шоколада, ни сгущёнки… Один безвкусный снег.
— Ну и что… — упрямо.
— Там… нельзя никуда выйти. Только ледяные стены.
— Ну и что.
И мне очень тоскливо становится за розовощекую Синицу. Скоро она отправится именно в такое место. А ещё там другие Снегурки гопницы и Деды Морозы через одного мудаки. А она молоденькая и скромная.
— А тут папа, — продолжает уговаривать Арину Синичка. — Папа тебя любит. Вкусняшки тебе готовит. Здесь тепло. — подрагивает её голос. — Папе без тебя будет очень одиноко. А я буду тебе письма писать…
Ариша спрыгивает с колен и убегает из кухни.
— Зачем Вы так сделали? — с осуждением смотрит на меня Агния.
— А я же — бесчувственный, — оскаливаюсь я.
— Спасибо, вкусно, — отодвигает от себя практически нетронутую тарелку Агния.
— Чай, кофе?
— Ничего не нужно. Спасибо.
— Зря. Я бы на твоем месте воспользовался моментом. Долго я тебя здесь держать не смогу. До первого звонка начальства.
Разглядываю её. У меня к ней сотня вопросов.
— Как попала к Лобовым?
— Бабушкин дом снесли. А мне квартиру должны были дать в новом. Только стройку заморозили, — пожимает плечами. — Пришлось комнату снять пока. Деньги были нужны. Ну и вот…
— Точнее про "вот".
— Комнату я снимаю в двухкомнатной квартире. Деньги отдавала Вере Палне. Но мне не хватало. С работой после школы сложно. Спросила у Веры Павловны, не знает ли она людей, которым помощница по хозяйству нужна. Она к своему племяннику отправила. К Лобову. И — вот.
— Вилку зачем воткнула?
Щеки вспыхивают. Открывает рот, готовясь к гневной тираде, и захлопнув отворачивается.
— Чего молчишь?
— А Вы же "его человек". Смысл? — обиженно.
Да. Многие думают так. Нас одной командой перевели.
— Приставал?
— Да.
— Изнасиловал?
От вспышки бешенства кровь бросается мне в лицо.
Отрицательно качает головой, вжимая голову в плечи.
— Но попытался, да?
Кивает.
— Попала ты, Синичкина, — вздыхаю я. — Под каток. В твоей ситуации лучше бы изнасиловал. Там бы хоть шанс был на независимую экспертизу и встречный иск.
Переводит на меня, возмущённый взгляд. Ноздри и губы подрагивают.