— Ася…
Мотаю отрицательно головой. Не больно. А может, я просто так перепугалась, что не чувствую ничего.
— А так? — давит пальцами повыше колен.
Там остаются белые пятна. Отрицательно качаю головой.
— Очень плохо.
Отпускает мои ноги. Подтягиваю их быстрей под себя, садясь на колени.
— Что делать-то с тобой? — озадаченно. — В баню, короче, поехали…
— Какую баню?
— К бандиту.
Это вот тому, что просил меня отдать?!
— У него отличная баня.
Господи…
Ведя машину, говорит по телефону.
— Гера, привет. С просьбой я. Девчонка тут у меня отмороженная. Во всю голову, да, — усмешка.
— Сам такой… — кошусь на него.
— Ага. Та самая. Нам бы в баньку. Отлупить бы её там, как следует! — бросает на меня мстительный взгляд. — А то, боюсь, иначе не отогрею. И потеряем стратегически важные органы. Можешь устроить? Спасибо, сейчас будем.
Обессиленно ложусь щекой на спинку сиденья.
"Отлупить…" Гад. А я ещё его целовала…
Глава 4 — Порка
Богдан
Гера радушно накрывает круглый дубовый стол в предбаннике. У него здесь всё душевно и раритетно — самовар, венички, варенье малиновое и кружечки с позолотой. В торец печи, который выходит в предбанник встроено тёмное жаропрочное стекло. За ним бодро пляшут языки пламени.
Уложив на диван спящую Аришу, двигаю к стеклу кресло.
— Садись, — киваю испуганной Снегурке. — Грейся.
Это правильно, что испуганная. Бежать в её случае — последнее дело. Примут в СИЗО, оттуда я её уже никак не выскребу. У меня таких полномочий нет.
Гера протягивает ей кружечку чая.
— Что ж ты так? — бросает взгляд на голые коленки. — Ну ладно, Вы грейтесь, я позже зайду.
Раздеваю Аришу. Стягивая шапку, замечаю пятна на лице. Что за?.. Веду пальцем. Помада? Приглядываюсь. Не просто помада. Отпечатки губ. Бледно-розовой помадой с блесками.
Она, конечно, ей балуется иногда, но саму себя в лоб не поцелуешь!
В груди скребёт от сомнительных чувств. Потому что я помню такие поцелуи на лице дочери. И мне кажется, они были сделаны даже этой же помадой. Марина иногда её чмокала.
Подхожу сзади к Агнии, подхватывая её за подбородок задираю лицо вверх. Помады уже нет. Но блеск на губах ещё остался. Стойкий, жесть просто! Помню, как психовал, стирая его с губ перед тем, как идти на работу.
Агния растерянно хлопает на меня глазами, глядя снизу-вверх. А мне хочется в лицо ей прорычать, чтобы не смела целовать моего ребёнка. Это не Марина, капитан, окстись! Но я зол…
— Раздевайся и давай в парилку, — сдержанно распоряжаюсь я.
Сажусь рядом с дочкой. Снимаю сапожки. Зачем Синица сделала это? Спроси, Касьянов, ты же не немой. Но спрашивать я не хочу.
Сделала и сделала… Может, прониклась, утешить хотела хоть как-то с утра, когда проснётся. Играла же с ней, книжки читала… Чего злиться на неё?
Это я не на неё. На бывшую. Потому что все эти ее поцелуйчики оказались дешевкой, а не проявлением любви. И меня от них корёжит.
Выдыхаю. Эти поцелуйчики — не её. Посторонней девочки. Которая сделала их в порыве чувств к моему ребенку. Нет повода для бешенства. Никакого.
— Чего ждём? — смотрю требовательно на неподвижную Асю, снимая с себя рубашку.
— Я не буду раздеваться, — опускает она взгляд.
— Почему?
— Не буду.
Вот дурочка!
— Ты в бассейн ходишь? На пляж?
— Хожу иногда.
— Тоже самое. Давай-давай… Мне с тобой долго нянчится некогда. Я спать хочу.
Дёргаю ремень, она с ужасом следит за этим жестом.
— Угомони свои фантазии, ты мне абсолютно неинтересна, как женщина.
Вру. Да, вру. Синица — красавица. Я залипаю на неё, заглядываюсь. Но зачем пугать еще сильнее? И поэтому, я оборачиваю бёдра простыней. Потому что сейчас она разденется и моё голодное тело обязательно среагирует. А она и так боится…
— Давай, Ася. Там под сотню градусов, и не до домогательств.
Подхожу, снимая с её плеч шубку. Вкладываю в её руки простыню. Отворачиваюсь. Но взгляд сам отыскивает тоненькую полоску зеркала на стене.
Сглатывая ком в горле, наблюдаю, как отвернувшись к стене, она стягивает кофточку, юбку…
Горячая волна идёт по телу, сбивает дыхание и вынуждает размять плечи, хрустнув суставами. Ррр… Хочу.
Ладно, не пялься Касьянов. Мало ли чего ты хочешь? Изменяю фокус зрения, переводя взгляд на отражение в зеркале своего лица. Вздрагиваю, прикасаясь к скуле. Отпечаток губ. Точно такой же, как на лице дочери.
Ты целовала меня, Синичка, пока я спал?
Закрывая глаза улетаю в неконтролируемо нахлынувшую фантазию о том, как ловлю её нежные губы своими. Пульс ускоряется, горло перехватывает.