— А разве не женщины у вас решают, какого мужчину выбрать? — вспомнила я про выдрячий матриархат.
— Женщина, — Ивасика утвердительно кивнула. — Так и решать. Быстро бегать-прыгать-плыть, самец и самка до брачный возраст сильно долго готовится-готовится-готовится. Потом самка поддаваться тот, который выбрать, а другой самец уже уметь шустро ловить еда для все.
Я засмеялась. Действительно, лучшего стимула для тренировки молодежи не придумать. Вон все племя какое поджарое, стройное, но при этом маленькие люди оказались ничуть не слабее больших. Парни их тяжести тягали так легко, что я только глазами при погрузке хлопала.
— Твоя многа тряпка удобно? — между тем спросила Ивасика, задумчиво жуя травинку и глядя, как последние признаки цивилизации скрываются за тростниковыми зарослями вдоль извилистой реки.
— Вообще неудобно, — согласилась я и села с ней рядом на край плота. — Но есть проблема. Как найти такую одежду, как у выдр, но чтобы на меня налезла, как не сгореть с непривычки на солнце — белая кожа его боится сильнее, чем черная. И как сделать, чтобы злые мухи не кусали.
Ивасика перевела на меня чуть насмешливые янтарные глаза и хмыкнула:
— Подарка я сплел для ты. Шарш и шурш, верх-низ, — она поочередно ткнула пальцем сначала мне в грудь, а потом ниже пояса. — Твоя одеть? Солнце и муха пугает трава, давить сок, мазать белы Фаи.
О как. То есть мне тут выдадут не только бикини, но еще и солнцезащитный крем с функциями антикусина. Живем!
— Да хоть сейчас! — я вскочила и пару секунд старалась удержать равновесие на закачавшемся плоту, а Ивасика, хихикая, ловила меня за ногу.
— Белы Фаи плот шатал, — радовалась она. — Многа ел, многа рос, река пугал, рыба убежал. Шалаш ходи, там шарш-шурш.
— Много ел, много ел, — ворча, я на четвереньках полезла в крошечный шалашик на корме плота. — И здесь про диету, ну что за попадалово, а?
Вот так и началось мое путешествие по великой ауриканской реке на плотах с выдрами. Наверное, впервые в этом мире меня отпустила тревога и постоянное желание бежать-бежать-бежать куда-то, что-то делать, предпринимать, улучшать, внедрять…
Оказалось, так здорово просто… жить. Плыть по узким протокам мимо потрясающей красоты пейзажей по берегам, учиться готовить рыбную похлебку в кожаном бурдюке над крохотным костерком, узнавать новые слова выдриного языка, собирать с девушками длинные пахучие стебли «мухасмерти» по берегам, натираться чуть пощипывающим зеленоватым соком, потом ловить мелких егозливых выдрят — подряд, кого успела из кучки малышни подцепить, того и натираешь, а оно верещит, смеется и брыкает крошечными ручками-ножками.
И настоящие выдрята тоже принимали участие во всех делах племени. Ко всему прочему домашние питомцы еще охраняли племя от внешних врагов — всегда предупреждали тревожным свистом, если в зарослях притаился местный полосатый недотигр или впереди по курсу мирно пыхтел на отмели упитанный флегматичный бегемот — один из самых опасных зверей как в земной Африке, так и в здешней Аурике.
Когда через несколько дней плоты из узких проток выбрались снова на большую реку, первыми неладное тоже заметили зверьки. И подняли дикий гвалт. Но выдры и сами уже поняли, что творится странное, зашумели и стали тормозить, упираясь шестами в дно.
Небольшой гномий пароход военной расцветки заходил на скопление плотиков с полудня, против солнца, и так, чтобы перекрыть нам путь вперёд.
Это еще что? Кто?! И…
О боже!
Глава 31
Эрвин:
Несмотря на уверения, что похитители везут Фаину в глубь континента, я с каждым часом становился всё мрачнее и мрачнее. Не верилось в счастливый исход. Вроде бы давил в себе даже тени сомнений, сам не понимал, откуда такой пессимизм взялся. Предчувствие чего-то дурного не отпускало. Поэтому, проснувшись, я после быстрого завтрака, как всегда, перебрался на палубу — до рези в глазах всматриваться в тростник, из которого должны появиться плоты дикарей. Четвёртый день уже стояли и ждали, бездействие угнетало.
Даже то, что, проснувшись и по привычке проведя рукой по щеке, я укололся, не радовало. Равнодушно отметил, что, как цирюльник и обещал, природа начала брать своё. Неделька, и стану похож на мужчину.
К горнюку лицо! Козу бы спасти.
Самое муторное, самое изматывающее — это осознание, что во всём виноват я. Я ведь действительно пытался защитить леди, не дать натворить глупостей, хотел как лучше. А получилось… Получилось что получилось. Отец прав, я не гожусь в наследники стального короля. Не умею просчитывать наперед, спотыкаюсь на ровном месте, пошёл на поводу у чувств.