Что за?! Не может быть…
И как раз этот момент леди коза выбрала для того, чтобы эффектно появиться. Так эффектно, что у меня на мгновение не только интерес к собственной бороде пропал, но и голос отнялся.
К тому, что она ходит полуголая, я вчера уже почти привык. То есть не привык, но убедился, что все равно ничего не могу по этому поводу предпринять, только смотреть и сглатывать слюну. Но сегодня она была еще и… мокрая! Великие предки, вы издеваетесь надо мной, что ли?!
Я сейчас либо взорвусь, либо прожгу седалищем тростниковое дно плота и утону, к горнюкам. Так, надо срочно отвлечься… надо… А!
— Вы опять меня той гадостью полили?! — воинственно вопросил я у непринужденно отжимающей копну вьющихся волос леди, стараясь не смотреть, как прозрачные капельки стекают по ее шее на грудь, и… горррнюк! Мне вот вспомнились слова мастера, что допускать повторного контакта бальзама с кожей ни в коем случае нельзя, иначе… Хар-хор! За что?!
— Полила, — как ни в чем не бывало подтвердила поганка, поворачиваясь ко мне боком и привставая на цыпочки, чтобы снять подвешенный к крыше шалаша котелок. Хар-хор, она это нарочно делает?! Чтобы я лучше оценил силуэт ее груди с вызывающе торчащим сквозь мокрую ткань соском и весьма аппетитную… аппетитное… то, что ниже талии?!
Так, соберись, Эрвин! У нас тут серьезный разговор, а не скандал в варьете!
— Ладно в первый раз вы меня оболванили, у вас выхода не было, — проскрежетал чуть ли не сквозь стиснутые зубы. — Я это готов… с некоторой натяжкой… принять. Но еще раз?! Это диверсия? Вы нарочно это сделали, признавайтесь!
Леди обернулась ко мне, изобразив изумление: одна ее бровь скептически приподнялась, а пухлые губы чуть поджались, словно в попытке сдержать усмешку.
— Конечно нарочно, — Фаина еще раз внимательно осмотрела меня с головы до ног и пожала плечами. Отвернулась, подхватила какую-то бутылку, сделанную из местной тыквы, и перелила из нее в котелок воду.
Я аж задохнулся от возмущения:
— То есть вы даже не отрицаете?! Конечно, вам и в прошлый раз доставило удовольствие меня уродовать, вы сами сказали! Что без бороды я нравлюсь вам значительно больше!
Высказался и сам внутренне опешил — а ведь правда. Э, нет уж! Горнюка ей лысого! Не знаю, что она опять себе навоображала, но от бороды я никогда не откажусь! Это же главное достоинство уважаемых нессов! То есть главное — это всё же внутреннее, но всё равно! Вот если я ей с этим бальзамом голову помою, ей же не понравится? Наверное.
И тут леди Фаина окончательно выбила меня из колеи — она засмеялась. Села на тростниковый пол, обняла свой котелок и закатилась, вот аж до слез. Хохотала и махала на меня рукой, словно не в силах остановиться.
— Ох, несс Маубенрой, — выдавила она наконец-то сквозь всхлипывания. — С вами не соскучишься… Конечно, я намеренно вам вашу ежиную щетину смыла: во-первых, потому, что она мешала нормально обработать укусы мальков на вашем лице, а во-вторых, потому, что я все руки об нее исколола. Не иначе у вас в предках были кактусы.
— Другим пострадавшим вы тоже бороды уничтожили?! — в священном ужасе переспросил я, осознав ее слова.
— Некоторым, — Фаи пожала плечами. — Тем, кому густоты не хватило для защиты от укусов. Тут уж не до красот, лучше без бороды ещё некоторое время походить, чем в пещеры к предкам отправиться.
Я вздохнул. Так вот оно что. А я уж размечтался, что леди хотела, чтобы ей приятнее на меня смотреть было. Хм… странные у нее вкусы. Ладно, сделанного не воротишь, а вот поженимся, и я леди Фаине объясню, что есть правильная мужская внешность.
— Ну, если это было сделано в силу необходимости… — одобрение выдавливалось по капле.
Жить хочется. Но как же жалко бороду!
— Не расстраивайтесь, несс. Окончательно эффект закрепится только на пятый-шестой раз.
Это что за намёк?! Я чуть не подпрыгнул, чтобы схватить горнюков бальзам и вылить в реку. Пусть кутарамба лысеет, а с меня хватит и двух раз.
Глава 37
Через два дня я понял две вещи: лечебный артефакт — это предмет первой необходимости, и никаких денег на него не жалко (жалко другого — я ведь мечтал стать артефактором и делал уже неплохие копии таких амулетов, но отец запретил «тратить время на глупости» и я послушался), а леди Фаина — очень… просто очень необычная девушка.
Она даже на фоне дикарей — выдр, как они себя называли, — ощущалась как-то… не знаю пока, как сформулировать. Не чужой, нет, в некотором плане даже излишне своей. И в этом-то заключалась главная странность. Я знаю, как живут, растут и воспитываются леди в семьях такого уровня, как Леннистон. Знать то, что знает Фаина, ей неоткуда. Она не должна так легко и непринужденно пользоваться примитивными и в то же время невероятно остроумными дикарскими приспособлениями для жизни, она не должна непринужденно чувствовать себя почти голой на глазах у мужчины, она не должна… много чего не должна.