Прошло еще несколько бесконечно длинных минут, пока все вернувшиеся на плоты дети были пересчитаны по головам.
— Нет Касавка, нет её брат, — убито прошептала Ивасика, вмиг показавшаяся старой сгорбленной старушкой. — Пропали дети. Украли. Не вернуть. Умер.
Где-то вдалеке раненым зверем выла ее дочь, разом лишившаяся обоих детей. Ее муж едва удерживал обезумевшую женщину — она рвалась в заросли тростника, вслед за похитителями. А я застыла, не в силах понять — почему?! Почему не вернуть?! Выдры ничего не предпримут, чтобы отбить детей у каннибалов?! Ведь вот только что, ведь не могли унести их далеко, и…
— Выдра силный в река, — как в бреду бормотала где-то рядом Ивасика. — Выдра не уметь бегать быстро деревья и бить далеко палка… не догнать… не догнать… Касавка уже умер… Шикасака уже умер…
До меня не сразу дошел смысл ее слов. А когда дошел… Касавка… такая маленькая, такая… я… это не мой ребенок, но… не мой? Маленькая, доверчивая… такая веселая, маленькая нахалка… почему так больно?! И ее братик… такой серьезный карапуз, защитник…
— Не-е-ет! — застонала я, прижимая руки к груди, словно стараясь вырвать оттуда эту боль. — Не говори так! Дети еще живы! Живы!
— Они умер… Баурас убить и съесть все дети. Всегда.
У меня кровь отлила от лица. Господи… почему я не огляделась вовремя, почему не проследила, чтобы дети были рядом?! Я же видела их утром и, как дура, даже не подумала… не знала…
Я даже не почувствовала, что Эрвин подхватил меня, не понимала, что без его поддержки упала бы на колени, на мокрый настил.
— Умер Касавка, — безумная старуха все бормотала и бормотала где-то рядом, словно проворачивая раскаленный нож в ране. Я понимала, каким-то отдаленным кусочком разума понимала, что это тоже от боли, но сейчас ненавидела эту старуху и этот голос.
— Нет! — опять прорвался сквозь пелену боли стон. — Нет! Только не малышка! — не хватало воздуха, и я только очень смутно ощущала присутствие Эрвина. — Пожалуйста! — вдруг начала как помешанная умолять его. — Пожалуйста! Ну сделайте же что-нибудь! Попросите этих ваших предков вернуть детей! Вы же можете, у вас есть магия!
Глава 43
Эрвин:
Касавка — маленький горнюшонок. Взрослые выдры относятся к ней, как ко всей ребятне. Это я лишний раз вздохнуть боюсь, потому что она маленькая и хрупкая. И не дай предки, я случайно… Вот и творит со мной, что в голову взбредёт. И ведь не скажу, что мне… не нравится. Возня с детьми дарила истинное удовольствие. Наверное, я «догонял» то, что не получил в детстве. Да и дурил я в детстве как раз потому, что не получал… Требовательных учителей ко мне приставили чуть ли не с пелёнок. Рамки этикета, вечные напоминания, что я должен быть достойным наследником. А, к горнюку!
Я настолько привык отслеживать перемещения малявки, постоянно находившейся где-то поблизости, что первым понял, что она пропала. Вроде ребёнок не мой, а ощущение, будто часть меня вырвали.
Я судорожно размышлял, что делать. Большую часть артефактов я потратил, а выдры почему-то не спешили на помощь своим детям. Да как так?!
Понятно, что ни Ивасика, ни её дочь ничего не сделают. Но мужчины?!
— Сделайте же что-нибудь!
Слова Фаи, а больше того, ее слезы и боль, звучащая в голосе, стегнули словно плетью.
Что я один сделаю?! Но и не сделать не могу. Моя коза смотрит на меня будто на единственную надежду. Взгляд давит, я бы не смог отказать Фаине, если бы речь шла о другом ребёнке или даже женщине из племени. Но Касавку я не ради Фаины спасаю, а… потому что дурак. Умные на старом континенте в родовом поместье в окружении слуг сидят и забот, кроме «скачущих» котировок акций, не знают. А я… Пусть Касавка ни разу не моя, но я решил, что я за неё отвечаю, вот и буду отвечать.
— Всем ждать! — приказал я, огляделся, передал едва державшуюся на ногах Фаи ближайшему мужчине, спрыгнул с плота и поплыл к берегу, благо на этом участке реки течение было настолько ленивым, что почти не ощущалось.
Мысленно я проводил ревизию оставшихся у меня артефактов. Израсходовано почти всё. Плохо. Кажется, я совершаю глупость ценою в жизнь.
К горнюку!
Стараясь не шуметь, выбрался на берег. Каннибалы, на моё счастье, отступили. Смысл им на берегу караулить, когда добыча ушла? Они хоть и дикари, но не идиоты. Идиот тут один, и он белый.