Все как-то быстро закрутилось и словно рывками: вот одна картина перед глазами, потом раз — и уже совсем другая. Эрвин стоит на прогалине, лицом к выбегающим из зарослей врагам, а прямо напротив него застыл какой-то страшный ссохшийся старикашка в украшениях из перьев и человеческих костей; этот выползок кошмарный кривит рожи, трясет волосатым посохом и тычет им в моего гнома, а за спиной уродца людоеды предвкушающе орут.
Никакой магии я не видела. Не чувствовала — видимо, ее из меня действительно выжгло клятвой. Но опасность я ощутила буквально кожей. И закричала — то ли от страха, то ли пытаясь предупредить Маубенроя…
Выдры рядом со мной тоже воинственно взревели и бросились в атаку, все смешалось на какие-то мгновения, и я только увидела, как Эрвин выставил руки навстречу колдуну и что-то сделал… отчего мерзкий старикашка злобно взвыл, закрутился на месте, а потом у него загорелись все его колдунские принадлежности — все! Посох, перья на башке, костяное ожерелье на шее, юбка из каких-то шкур.
Видимо, этот старый таракан еще никогда не получал сдачи, да еще такой сильной, потому что орал он как резаный, а его соплеменники, ошарашенные неожиданным поражением колдуна, застыли в страхе.
Колдун визжал, пылал и катался по земле, выдры ликующе ревели и швыряли копья во врагов, враги поспешно отступали, изредка огрызаясь…
А я кинулась к своему гному. Мне вдруг показалось, что он покачнулся. И еще покачнулся… упал на колени и начал заваливаться на бок, запрокинув к небу неживое, белое с просинью лицо.
И именно в этот момент откуда-то из дыма, гама и мелькания тел вдруг выпрыгнул дикарь-людоед в боевой раскраске. Вождь, наверное… самый рослый, свирепый и злобный.
Он что-то яростно проорал и занес копье прямо над бессознательным Эрвином.
Я не успевала… не успевала к нему — оставалось пробежать еще не менее двадцати шагов. А храбрые воины выдр были заняты схватками с другими людоедами. Эрвин остался беззащитным, и копье с каменным наконечником уже начало свое движение вниз, прямо к его сердцу.
Время остановилось на одно бесконечно долгое мгновение. Застыло, остекленело и чуть заметно позванивало на острых гранях реальности. Я, как в кошмарном сне, чувствовала, насколько густым стал воздух вокруг, слышала, как вязнут в нем звуки боя, движения дерущихся…
И только моя рука лихорадочно шарила по поясу штанов. Дура, дура! Надо было больше тренироваться!
Не знаю, как это произошло, не помню даже, как выхватила из-за пояса огнестрел и навела его на дикаря. Помню только, что у меня даже руки не тряслись и дуло сразу и четко нацелилось, куда надо. Тихо щелкнул предохранитель.
Грохот выстрела разбил остекленевшее время, и оно снова рвануло с места на огромной скорости, словно фильм на быстрой прокрутке. Дикарь с копьем отлетел от Эрвина, отброшенный пулей. Остальные людоеды с воплями кинулись наутек. Воинственные выдры радостно метнули им вслед оставшиеся дротики. Пара секунд очень быстрой перемотки — и стало тихо. Только бурное дыхание оставшихся на прогалине людей, треск вдалеке и мои тихие всхлипывания, когда я опустилась на колени рядом с распростертым на земле Эрвином.
Он не дышал.
Глава 45
Я с ужасом смотрела на Эрвина. Он же не мог погибнуть, правда? Рядом плакала Касавка, пыталась «разбудить» Эрвина.
— Эк! Эк! — пищала она и дергала гнома за руку.
Я оглянулась, заметила Ивасику и выразительным взглядом указала ей на ребенка. Пожилая выдра оставила зятя, которому перевязывала легко раненное плечо, быстро подошла и забрала малышку.
Я кивнула и попыталась нащупать пульс мужчины. Нет, ничего… или у меня руки слишком трясутся. Плюнула. Приложила ухо к груди. Как же хорошо, что меня учили делать непрямой массаж сердца. И миллион раз прекрасно, что земля твёрдая, сойдёт за ровную поверхность. Я перевернула Эрвина на спину, очень осторожно повернула его голову, примерилась. Правую ладонь на центр грудной клетки, левую ладонь — поверх правой, переплести пальцы.
Напомнила себе, что сейчас лучше ошибиться, чем вообще не помочь. Нажала, и нажала правильно: прогнула грудную клетку не за счёт силы рук, а за счёт своего веса. Дала выпрямиться, снова прогнула. Эх, помощника бы. Один делает непрямой массаж сердца, а второй — искусственное дыхание. Но помощников нет, так что сама, всё сама.