— И чего они меня так разглядывали? — удивилась я. — Из них только один нормальный, дружелюбный, остальные буки какие-то, — пожаловалась я, а в ответ получила отповедь.
— А как ты определила его нормальность? По улыбке? Глупо, — обломал меня Хид. — Вика, тебе надо срочно научиться распознавать ауру существ, их настоящие намерения. Как раз улыбающийся был самым опасным из них всех. Он не студент, приехал в гости к брату, именно он заходился в ярости. Но он был искренен в своих эмоциях, а вот «дружелюбный», как ты его назвала, запудрит мозги, заставит отдать силу, растопчет и выбросит без зазрения совести. Ты и слова вставить не успеешь.
— Что значит, заставит отдать силу? Где это так отдавали? — начала ерепениться я. Хид горько усмехнулся.
— Поверь, милая, на что только не идут такие, как он. Они готовы по головам пройти, многих в грязь втоптать, до потери души довести, но своего добиться. Как забирают силу, ты хочешь узнать? — я кивнула. — Что ж, я тебе и это расскажу. Как раз в моей сказке именно это и произойдет. И ты поймешь, насколько может быть жесток мир и его обитатели. Может мой рассказ поможет тебе определиться в будущем, кто друг, а кто враг.
Я промолчала, только ускорила шаг. Мне хотелось быстрее попасть в комнату, чтобы услышать рассказ Хида. Но больше всего меня занимала его сущность. Оброненная фраза Самианы до сих пор не шла из головы. Как может не быть того, что есть. Вот он, сидит на моем плече, вполне себе материальный, более того, перед ним давеча едва ли не поклоны все били, даже сам Император. Так кто же он такой? И для чего дух Храна помог ему подняться?
У меня вдруг появилось ощущение: надвигается нечто такое, приносящее угрозу. Но кому? И причем здесь и четверка героев, и мой Денди, и Хид? Им отводится некая роль? Но почему меня не поставили в известие? Действовать вслепую весьма проблематично.
Впрочем, зачем забивать себе голову, когда я все равно скоро обо всем узнаю. Впереди показалась наша с Гайрой комната. Ввалившись в нее, оставила питомцев на кровати, а сама потопала в душ смывать с себя пыль и пот целого дня. Управиться я постаралась быстро, уж очень интересно было: какую сказку расскажет мне Хид. Сказки я любила с детства. А тут они еще и правдивые. На Хране даже книги по истории — уже хорошая сказка. И это я не говорю о легендах. Мифов здесь я еще не встречала. Может они и слова такого не знают.
Обернувшись полотенцем, я вышла из душа и забралась под одеяло, приготовившись слушать. Денди забрался на руки, Хид уселся мне на живот поверх одеяла. На несколько минут он задумался, наверняка решал, с чего начать рассказ, и только после этого заговорил…
Глава 22
— Еще в те времена, когда в наш мир пришли маги из других миров, именно мы — шаа'хра'ажи являлись единственными носителями магии. Мы подпитывали ею Хран настолько, чтобы он не погиб. Маги изменили структуру мира, в особенности в тот момент, когда оставили после себя наследников. Да, в нашей власти было лишить вновь рожденных детей силы, но мы не стали этого делать. Каждый из нас видел будущее, оно нас порадовало. Но мы не учли одного факта: свое будущее мы видеть не можем. И каждый из нас не видит того, что произойдет с представителем нашей расы. Дети росли, мы наблюдали за ними и радовались их успехам. На совете было решено взять новых магов под свое попечительство. Мне досталась Самиана, — Хид тепло улыбнулся, его глаза стали нежно-зеленого оттенка, как трава ранней весной.
— Так вот откуда она тебя знает, — догадалась я, Хид подтвердил мои слова кивком. — А у остальных тоже были наставники? Ведь рожденных первых магов было семь, если я не ошибаюсь?
— Да, ты правильно информирована, их действительно было семеро, так же, как и высших членов совета. Мы двадцать лет потратили на обучение детей. Но результаты превзошли все наши ожидания, из них вышли превосходные маги, хранители Храна. В какой момент мы осознали, что стали не нужны — сказать сложно. Только своевольный дух этого мира решил, что мы в нем лишние. Да, наша сила была неимоверной. Мы являлись носителями магии. Как ты понимаешь, мало кто желает расставаться с Даром. Нас погубила гордыня и самоуверенность. Однажды, придя к своей ученице, я с удивлением обнаружил, что стал для нее невидим. Как я ни ругался, ни звал ее, пытался проникнуть в ее голову — все было бесполезно. Она меня не слышала и не видела, хотя нервничала, поглядывала на дорогу, ожидала меня, — Хид запнулся, я воспользовалась паузой, чтобы поинтересоваться: