Она выгнулась, когда я схватил ее руки и поднял их над головой. Оседлав ее бедра, я впервые за многие годы почувствовал себя живым. Может, все дело в погоне, а, может, только в ней, но моя кровь бурлила в жилах, и это странное чувство нереальности пропало. Все снова стало реальным, стоило мне только прикоснуться к женщине, прижатой подо мной.
Как и всегда, когда дело касалось Софии, она была и ядом, и лекарством.
— Нико, — выдохнула она, когда одна моя рука опустилась на ее шею, так красиво обрамленную новой стрижкой.
Я обхватил её горло ладонью и крепко сжал, немного ограничивая дыхание, так что ее глаза расширились. Она не отвела взгляд, даже когда я отпустил ее руки ровно настолько, чтобы достать из кармана галстук.
Я связал ей запястья прежде, чем она успела осознать мое намерение.
— К чему всё это? Если ты хочешь причинить мне боль, просто сделай это, а не играй в свои игры.
— Если бы ты знала, что я чувствую, ты бы так не говорила, — предупредил я ее.
София тяжело сглотнула. Она не боролась со мной. Почему она не боролась?
— Я итак сдерживаюсь, — пробормотал я. Головокружительная карусель веселья внутри меня с визгом остановилась, когда она заговорила.
— Тогда прекрати. Не сдерживайся.
Ее тихий шепот проник мне под кожу. Тишина внутри меня была оглушительной. Она удивила меня. Я и подумать не мог, что такое возможно, учитывая, в каком состоянии находилась моя голова в эти дни, но Софии это удалось.
— Делай, что хочешь. Я не буду сопротивляться.
Я посмотрел на нее вниз, на мою идеальную, драгоценную маленькую ласточку. Ей следовало бояться и чувствовать себя побежденной. Но нет. Даже лежа на лесной подстилке, в измятом платье, с растрепанными волосами, со связанными над головой руками, она не боялась.
София встретила мой взгляд с непоколебимой силой.
— Делай худшее, на что способен. Как и всегда. Я выдержу. — Она облизала губы, и это движение почти уничтожило меня. — В конце концов, я это заслужила.
Я горько усмехнулся, потянувшись за ее ножом, который она небрежно уронила рядом с собой на землю.
— Если ты думаешь, что этот намек на самоанализ поможет тебе получить пощаду… — начал я.
— Я так не думаю. Я не хочу пощады от тебя. Мы всегда были честны друг с другом, не так ли? Я нарушила это правило. Накажи меня.
Она удерживала мой взгляд, ничуть не испугавшись угроз. Внутри меня по-прежнему царила тишина. Впервые за семь лет хаос утих. Из-за нее.
— Ты пожалеешь, что попросила об этом, королева бала. Я не тот мужчина, которого ты знала.
— Я уже о многом жалею, просто добавлю это в список. — Она выгнула спину так, что ее сиськи грозили выскочить из атласного выреза платья.
Я опустил руку на ее декольте, скользнув по ложбинке. У нее все еще была самая идеальная грудь.
Мои руки переместились к ее ребрам, и я одним быстрым движением стянул с нее лифчик. София снова выгнулась дугой, когда мои руки коснулись ее груди.
Я нежно ущипнул ее за соски, и она издала тихий стон.
— Ни звука.
Мое предупреждение прозвучало как удар хлыста. Ее глаза встретились с моими.
— Ни звука, или я заткну тебе рот. — Я не мог вынести ее сладких стонов удовольствия.
Я знал, что мой контроль в лучшем случае висел на волоске. Целых семь лет я не чувствовал ничего, кроме своей руки и воспоминаний об этой женщине. Минет на днях только еще больше ослабил мой самоконтроль, который и без того был уже порядком расшатан. Еще одна провокация, и он разлетелся бы вдребезги.
Я поднес нож к краю платья, и ее глаза расширились. Лунный свет упал на лезвие, когда я полоснул им. Тонкий материал разошелся под острым лезвием. Она не шевелилась, пока я разрезал верхнюю часть ее платья, едва осмеливаясь дышать. Затем я спустил ленту до талии. Я и не подозревал, что эта чертова штука все еще у нее. Никогда не забуду, когда впервые увидел ее на Софии. Казалось, что все это произошло в другой жизни.
Я раздвинул полы ее платья и позволил своим глазам полюбоваться ее грудью. В тусклом свете ее кожа казалась темнее, что объяснялось жизнью на побережье. Я задался вопросом, часто ли она ходит на пляж. Мне было интересно, ходит ли она с другими мужчинами. С такими, как Эдвард Слоан. Я чуть не перепрыгнул через забор в тот день, когда они вместе ужинали, и перерезал ему горло прямо за столом. Мне удалось сдержаться, но это не означало, что я собирался оставить его в живых. Он хотел забрать то, что принадлежало мне. Его дни были сочтены.
Темная одержимость заполнила мой разум, когда я опустил нож к ее груди. Она была так неподвижна, что мне казалось, будто я слышу, как колотится ее сердце. И я, определенно, слышал биение своего.