Я встал, заставляя себя пройти на середину жаркой комнаты и опуститься на колени. Трое мужчин, которые вынесли вердикт, стояли надо мной. Один держал водку, другой — грубую, примитивную тату-машинку.
— Ты планируешь остаться в Нью-Йорке?
— Нет. Я уеду, чтобы найти собственное место.
Мужчины притихли, обдумывая мои слова.
— Василий набьет тебе татуировки. Это его специальность, — сказал лидер. — Я Саша, это Дима.
Я опустил голову, когда Дима поднял бутылку с водкой над моей шеей, плеснув жидкость на кожу, а затем перешел к рукам, стерилизуя кожу для иглы.
— Почту за честь, — мрачно сказал я, когда Василий поднес тату-машинку к моей коже, и раздалось жужжание.
Знакомое царапанье иглы заполнило мою голову, пока другие мужчины покончили с официозом и стали передавать бутылку водки по кругу. В голосе Артура звучала легкомысленная радость. Еще в тюрьме старый ублюдок стал думать обо мне как о сыне, которого у него никогда не было, и, похоже, был доволен тем, что сделал для меня все возможное. Стать vorom v zakone было огромной честью. Это должно было усилить безопасность мою и всей Братвы Черновых. Кирилл будет рад иметь брата-vora. Я же? Для меня это означало возможность с легкостью завладеть бизнесом Эдварда Слоана и всем остальным, что касалось русских в этом районе. Это было то, что я должен был сделать, чтобы защитить Софию и Лео.
Тату-машинка гудела, пока водка плавала в моей крови. От воздуха сауны у меня кружилась голова, но я стиснул зубы и продолжил стоять на коленях. Я потерял счет времени, пока они наносили на мою кожу свои эксклюзивные метки.
— В тюрьме тебя прозвали карателем. Это будет твоим именем и среди vorov. Добро пожаловать в братство, Николай Викторович Чернов: Palach.
Снаружи Башня была такой же, как я ее запомнил. А вот внутри все изменилось. Возвышающийся монолит на Манхэттене в одном из самых дорогих районов города. Кирилл встретил меня у парадной двери, как только я прошел через несколько этапов охраны.
— Приятно видеть, что ты усилил охрану. Раньше сюда мог забрести кто угодно, — съязвил я. Конечно, я был одним из самых злостных нарушителей в Башне, поскольку убил немало охранников, когда похитил Мэллори семь лет назад.
На бесстрастном лице Кирилла промелькнула улыбка.
Он притянул меня к себе и по-братски обнял. Это был беспрецедентный поступок с его стороны.
— Что это? Проявление привязанности? Только не говори мне, что наличие детей сделало тебя мягким.
— Однажды ты поймешь, — сказал Кирилл, отстраняясь.
Мои глаза метнулись к нему, но он не показал никаких признаков того, что говорил о Лео.
Внутри я заметил изменения в пентхаусе. Для начала, он стал намного больше. Кирилл и Молли поселились на двух верхних этажах здания, которые соединяла массивная лестница. Когда Кирилл жил здесь один, это было бездушное, стерильное место. Теперь же я повсюду видел свидетельства присутствия Молли: от занавесок теплых тонов до мягких кресел и картин на стенах. И, конечно, почти в каждой комнате были книжные шкафы и игрушки. Повсюду чертовы игрушки.
— Дети! Идите познакомьтесь со своим дядей Николаем, — крикнула Молли на весь похожий на пещеру дом. Она обняла меня под предупреждающим взглядом Кирилла.
— Дядя? Вы не учите их русскому?
— Кирилл учит. — Она усмехнулась.
Я посмотрел на своего брата и рассмеялся.
— Значит, никто. Я вижу, что у dyadi полно работы.
Хотя мы были сводными братьями, а нашим отцом был счастливо скончавшийся могущественный пахан Виктор Чернов, Кирилл не рос в России.
Я обернулся и увидел двух крошечных людей, входящих в комнату. Было любопытно узнать о жизни Кирилла и Молли, а также познакомиться с племянниками. Мы с братом помирились. Как ни странно, мы стали ладить лучше, когда один из нас оказался под стражей. Но самое главное — мы разрушили наследие Виктора, и каждый день, когда мы не пытались убить друг друга, мы бросали ему вызов.
— Ты наш дядя? — спросила девочка. Кира.
Я улыбнулся ей. Я знал, как выглядел в эти дни: дикие глаза, бритая голова и еще больше татуировок, чем раньше. К тому же тюрьма еще больше ожесточила меня. Семь лет сделали меня только более неудержимым, и нельзя было не заметить ауру опасности, которая окружала меня.
Несмотря на это, Кира подошла и протянула маленькую ручку. На ее крошечных ноготках блестел розовый лак. Я готов был поклясться, что никогда не видел ничего настолько маленького и совершенного.
— Rada vstreche, dyadya, — сказала она со сносным акцентом.