Чтобы чем-то занять руки, он обхватил себя за плечи, осознав в тот момент, что тоже наполовину голый, и она смотрит на него каким-то странным взглядом. И под этим взглядом его стало заливать душной волной, отнимая дыхание, заставляя сердце гулко стучать, а после сладко замирать в груди. Конрад отвернулся, надо было как-то справиться с собой.
- Расскажите, что вам снилось, - сказал, когда смог говорить нормально.
- Мне... – неуверенно начала она спустя некоторое время. – Мне снилось... Это так страшно, будто кто-то вытягивает из меня душу. Кто-то черный и страшный. И он говорит, что я должна принадлежать ему.
Анхелика передернулась от отвращения.
- Простите... Я причиняю столько хлопот.
Девушка выглядела такой несчастной, так явно нуждалась в утешении. Но Конрад не решился подойти ближе, слишком хотелось снова почувствовать ее тело в своих руках, он не был уверен, что сдержится.
Надо говорить о чем-то нейтральном. Поэтому отошел к столу и спросил:
- Эти кошмары связаны с вашим побегом? Или начались раньше.
Анхелика задумалась.
- Пожалуй, вы правы. Раньше мне ничего такого не снилось, - ответила задумчиво.
- А теперь ответьте мне, леди, почему вы сбежали. Да еще столь необычным способом? Не каждой девушке придет в голову прыгать с тридцатиметровой высоты в воды залива, согласитесь.
Она вертела в руках пустой стакан.
- Да, не каждой, вы правы.
Анхелика вскинула на него взгляд, понимая, что момент истины настал. Придется рассказать капитану все, потому что только он теперь в состоянии ей помочь. Если, конечно, не захочет воспользоваться ее беспомощностью. Впрочем, в его непорядочность она не верила, если бы хотел, давно уже мог воспользоваться.
- Я единственная дочь князя Ларнака. Наследница. А бежать таким образом мне пришлось, - тут она горько поморщилась. – Потому что отец продал меня.
- Как это продал? – не понял Конрад, невольно подавшись вперед.
- Вы знаете, что такое договорной брак, который заключается представителем жениха по доверенности?
Он кивнул:
- Имею представление.
- Ну вот... - она развела руками, озираясь, куда бы девать стакан.
- Еще воды? – спросил Конрад, подходя, чтобы забрать его у девушки.
- Спасибо. А нельзя ли мне чуть-чуть вина?
Молча налил ей треть стакана и подал. Анхалика пригубила и продолжила:
- Отец подписал такой договор и отдал меня второй женой в гарем принца Валида, наместника Перкиссы. От лица наместника договор подписал его представитель лорд Абдорн, который и должен был доставить меня в Перкиссу и сдать жениху. Как товар, как тюк в упаковке. А за это отец получал право беспошлинной торговли и защиту от пиратов для кораблей Ларнака, - она вздохнула. - Разумеется, моего мнения никто не спрашивал. Вот и пришлось спасаться самой.
Рассказ Анхелики объяснял многое. Теперь вполне понятно, почему их преследовало аж три корабля. Значит, политическая и экономическая выгода. А расплатиться за это можно всего-то одной девушкой. Неплохо.
Девушка сидела подавленная, Конрад подошел поближе, забрал у нее пустой стакан. А после вернулся и присел на краешек кровати. Его давно уже потряхивало страстной дрожью, но собственные чувства и желания он держал в узде.
- Вы позволите?
Кивнула, уткнувшись взглядом в покрывало.
- Анхелика, - мягко проговорил он. – Давайте поговорим о вашем будущем. Что вы собирались делать, после того как сбежали? Был же какой-то план?
Она подняла него глаза, полные благодарности, а Конраду стоило огромных усилий, удержать свои руки при себе.
- Мне нужно попасть в Таргас, к бабушке. Она спрячет меня.
- А потом?
- Не знаю, - она покачала головой. – Я ведь теперь вроде как замужем.
- Прятаться всю жизнь? – спросил Конрад.
- Наверное, как-то можно разорвать этот договор, - неуверенно начала она. - Но как, сколько это потребует времени... Я не знаю...
Из глаз Анхелики потекли слезы. Застывший взгляд девушки не отрывался от ладанки на груди Конрада, Старая, потертая кожаная ладанка, на простом кожаном шнурке. Как во сне Анхелика прошептала:
- Знаете, оба раза из кошмара меня вырвал ослепительный свет. И оба раза вы прижимали меня к груди. Наверное, этот свет от вас...
От ее слов сердце у Конрада заколотилось, он замер, лишившись способности говорить, в душе сладко затрепетали потаенные струны. Когда к нему вернулась способность говорить, Конрад сказал: