Может быть, следовало бы поехать куда-нибудь подешевле, куда-нибудь поближе, но все, о чем я могла думать у билетного автомата, это то, что мне нужно сбежать. Далеко, далеко, туда, где Лео Палладино и моя семья никогда меня не найдут.
Поездка на поезде длится тринадцать часов. Наша первая остановка только в восемь вечера.
Этого должно хватить. Верно?
Мой желудок урчит, шумно и настойчиво требуя пропущенной еды, а я смотрю, как мимо все быстрее и быстрее пролетает территория станции, и мой пульс выравнивается.
Мы набираем скорость, громыхая по рельсам, и на улице прекрасный летний полдень. На небе ни облачка. Грузовые контейнеры разбросаны по гравию, как гигантские кирпичики лего, и усики сорняков захватили некоторые из них. Задушили их зелеными ростками.
Скоро эти здания и рабочие дворы уступят место протяженному побережью, и тогда я буду свободна от дома. Ничего не нужно будет делать, только наблюдать за драгоценными тюленями Лео Палладино в сверкающей воде и думать о том, как, черт возьми, я буду строить жизнь с нуля.
— Дерьмо. — Это слово вырывается из меня со вздохом, и я прижимаюсь к окну. Упираюсь лбом в теплое, дребезжащее стекло. Это безумие — действительно, безумие, но есть тайная часть меня, которая болит тем сильнее, чем дальше я отдаляюсь от Лео Палладино.
Поезд въезжает на окраину города, и у меня подскакивает сердце. Пульсирует с каждым ударом. Как будто я уже скучаю по безжалостному гангстеру, хотя едва его знаю. Как будто оплакиваю то, что могло бы быть.
— Лео, — шепчу я, поскольку меня все равно никто не услышит. Стал бы он любящим мужем? Хорошим партнером в этой извращенной игре, в которую мы все играем? Что-то подсказывает, что Лео относился бы ко мне как к королеве — и если он хоть наполовину так одержим, как утверждает, мне бы никогда не пришлось беспокоиться о том, что он сбился с пути как многие мафиози. В тот день на набережной он выглядел оскорбленным при одной мысли о возможных изменах.
Но это неважно. Лео Палладино не просил моей руки, он взял ее. Такой типичный представитель мужского рода.
А Мию Серпико никто насильно не удержит.
Даже объятия злобного красавца-мафиози.
***
Когда дверь моего купе раздвигается и Лео просовывает голову внутрь, я давлюсь собственным языком. Я свернулась калачиком в углу сиденья, обхватив руками колени, а мои дурацкие, натирающие кроссовки скинуты на пол.
Все это время я наблюдала, как огненно-красное солнце опускается к горизонту. Небо снаружи розовое, свет в купе тусклый, кроме лампы для чтения, и босс мафии выглядит раздраженным. Его темные кудри взъерошены, как будто Лео проводил по ним руками, и он все еще одет как жених в свой костюм-тройку.
— А вот и ты. — Лео светлеет, как только видит меня, заходит внутрь и с щелчком закрывает дверь. Его жилет расшит замысловатой серебряной вышивкой, подчеркивающей подтянутую талию. — Я стучался в так много чертовых дверей, Мия. Какое-то время даже думал, что сел не на тот поезд, и это бы стало катастрофой. Ужасным концом дерьмового дня.
Во рту пересохло, тело застыло в ужасе. Мой бешеный пульс отдается в мозолях на пятках.
Смогу ли я пройти мимо него? Он намного больше меня, весь такой стройный, мускулистый, под этой прекрасной одеждой, и нет сомнений, что вооружен. Все мафиози носят с собой кое-что.
Лео Палладино застрелил бы меня? Здесь, в этом общественном поезде?
Но даже если я проскочу мимо него, куда мне потом бежать? И только ли он здесь, или моя семья тоже нашла меня? Есть ли другие Палладино в поезде? Черт. Я думала, что действовала так чертовски ловко.
— Ты в шоке. — Лео кивает, стягивает галстук и расстегивает верхнюю пуговицу. Шелковый галстук проскальзывает по воротнику, так громко в тишине, и я смотрю на своего жениха в оцепенелом отрицании, когда он бросает его на сиденье. Устроился как у себя дома. — Мне следовало прийти за тобой раньше, знаю, но я подумал, может быть, тебе нужно время, чтобы все обдумать. — Белые зубы сверкают во мраке, когда он ухмыляется. — Немного времени, чтобы соскучиться по своему жениху.
Мой возмущенный всхлип переходит в кашель.
Потому что разве это не то, что я делала? Тосковала по незнакомцу, которого бросила у алтаря? А теперь посмотрите на нас. Как будто я наколдовала его своими глупыми сожалениями; вызвала как демона.
— Я не выйду за тебя замуж, — пролепетала я, все еще задыхаясь. В груди у меня клокочет. А Лео полностью игнорирует мои слова и опускается рядом со мной, его большая теплая ладонь нависает над моей спиной, но не касается меня.
— Ты так хорошо справилась, принцесса. — Он воркует со мной, как с ребенком. Или как со щенком, который наконец-то научился писать на улице. — Ты прошла через весь город и нашла новую одежду, и если бы я сразу не отправился за тобой, то потерял бы навсегда. Точно.
Он заметно вздрагивает при этой мысли, его широкий рот искривляется в хмуром выражении, но Лео уже потерял меня навсегда. Неужели этот человек не слушает ни слова из того, что я говорю?
Я отстраняюсь от него, прижимаясь к окну. Прохлада просачивается через стекло, охлаждая меня через толстовку.
— Мия, — укоряет Лео. Так словно со мной трудно. — Мы едем в этом поезде вместе. Все кончено. Спрятаться негде.
Это мы еще посмотрим. Если понадобится, я заберусь на багажную полку. Я вырублю проводника поезда и украду его форму.
— Мия, — повторяет Лео, и в его голосе слышится нотка раздражения. Как будто он чувствует мои мечущиеся мысли. Мои вынашиваемые планы. — Ты убежала, и я поймал тебя. Я выиграл в этой игре, и теперь ты моя. Моя невеста. Вот как это работает.
Нет. Нет, это не так. Все не так.
Лео Палладино должен желать моей смерти. Он должен ненавидеть меня за то, что я опозорила его, бросив у алтаря на глазах у обеих наших семей. Он должен придушить меня, как только увидит мое предательское лицо. Он должен был отомстить, а потом выбросить мой труп, как старую салфетку с пятнами горчицы.