Ее снова охватило отчаяние, и тут она услышала, как кто-то тихонько скребется в дверь. Она поспешила на звук.
– Кто там? – прошептала она.
– Это я, Элизабет. Дженни, что же они с тобой делают?
В ней вспыхнула беспричинная надежда. Может быть, здесь найдется союзник.
– Лиззи, любовь моя, я в отчаянии. Твой отец собирается завтра выдать меня за Эдмунда.
– За Эдмунда?
Дженнифер услышала, как у Элизабет перехватило дыхание, и внезапно все поняла. Безразличие Эдмунда, отчаяние в голосе Элизабет… Здесь и точно был союзник.
– Лиззи, – настойчиво зашептала она, – мы не можем так разговаривать. Быстро беги на служебную половину. Ключ от комнаты экономки подходит к моей двери. Братья обнаружили это много лет назад. Тогда мы сможем спокойно поговорить. Но смотри, чтобы тебя не увидел дядя.
– Не беспокойся об отце, – ответ тоже был произнесен шепотом, – он принимает членов комитета вигов. Они пробудут долго. А мама в постели с приступом мигрени. Погоди, Дженни, я раздобуду ключ.
Теперь, в ожидании ходя взад-вперед по комнате и надеясь найти выход, она задумалась, что же лучше всего предпринять. К тому времени, как Элизабет вернулась, затаив дыхание открыла дверь и проскользнула внутрь, у Дженнифер уже был готов план. Нельзя терять времени. В любую минуту может появиться дядя, чтобы удостовериться, что его пленница на месте. Быстро шепча, она стала объяснять Элизабет, что нужно сделать. Надо открыть дверь конюшни. Позже, когда дом затихнет, она откроет свою дверь ключом экономки (которого никогда не хватятся), оставив висеть из окна простынную веревку, чтобы дядя подумал, будто она сбежала именно таким способом, и не заподозрил никого в доме.
– Но, Дженни, – воскликнула Элизабет, – куда же ты пойдешь?
– Куда, кроме Фэвершемов? Уверена, генерал поддержит меня, ему не понравится такое проявление тирании со стороны дяди. Ну, в чем дело?
– Боюсь, дело серьезное. Фэвершемы в прошлую пятницу уехали в Лондон.
Вот это был удар! Дженнифер минуту помолчала, потом ее лицо просветлело.
– Значит ничего не остается, как последовать за ними. Да и впрямь, в Лондоне будет спокойнее, чем в пяти милях отсюда. Фэвершем-Холл – то место, куда дядя ринется искать меня первым делом.
– Но как ты поедешь в Лондон?
– Почтовой каретой, трусишка. Или ты думаешь, я слишком хороша для нее?
– Думаю, ты можешь все, Дженни, – сказала Элизабет с восхищением. – Но завтра уехать с почтовой каретой нельзя. Уже три недели, как она ходит только по вторникам и пятницам: зима.
У Дженнифер вытянулось лицо:
– Да, это препятствие. Но я смогу нанять коляску в Петворте. Сколько ты мне можешь одолжить, Лиззи? Я даже не спрашиваю, можешь ли ты мне одолжить сколько-нибудь.
– Нечего и спрашивать, дорогая, но, увы, боюсь, я на мели. На днях отец посылал меня с кучей поручений в Чичестер, и мои карманы совершенно пусты. Пригодятся тебе три гинеи?
Прикидывая, была ли эта необычная поездка за покупками просто несчастным совпадением или еще раз показывала умение дядюшки творить злые дела, Дженнифер сосчитала собственные капиталы, которые составили сумму еще меньшую.
– Бесполезно, – наконец сказала она. – Даже с твоими тремя гинеями, за которые от всего сердца благодарю, мне денег не хватит. Тут ничего не поделаешь. Придется всю дорогу ехать верхом. Ну-ну, не стоит падать духом, Лиззи, ты прекрасно знаешь, что мне всегда этого хотелось.
Элизабет выглядела испуганной от одной мысли о таком путешествии.
– Но, Дженни! Ты – молодая девица и поедешь в такую даль без сопровождения. Только подумай, какой скандал!
– Боюсь, мне уже поздно беспокоиться о скандалах. Но ты, тем не менее, права. Я не поеду в женском наряде. Помнишь Рождество, когда мы разыгрывали «Ирландскую вдову» Гаррика? Я играла миссис Брейдл, и мне пришлось наряжаться лейтенантом. Что ж, наряжусь еще раз. У меня до сих пор сохранился старый зеленый пиджак бедного Ричарда, который я тогда надевала, и его бриджи. Если накинуть поверх плащ и, – она задумчиво глянула на свое отражение в зеркале, – что-нибудь сделать с волосами, я прекрасно сойду за юного отпрыска, едущего в отпуск из Итона.
– Но что скажет генерал, когда ты появишься на Грейт-Питер-стрит в таком наряде?
Дженнифер скорчила гримасу.
– Дорогая, не смею даже думать об этом. Нечего заранее придумывать всякие страхи. Беги-ка за деньгами. А то даже дядюшкины пьяницы-политики соберутся домой. И ты должна помочь мне постричь волосы, прежде чем уйдешь совсем. Как удачно, что короткие волосы входят в моду. Я буду чудесно выглядеть, вот увидишь.
Это не помешало добросердечной Элизабет расплакаться, когда каштановые волосы разлетелись по полу.
– Ох, Дженни, я не вынесу, что ты уезжаешь! Я так тебя люблю. Гораздо больше, чем отца.
Дженнифер ласково улыбнулась.
– И ты доказала это, моя любовь. Но подумай, если я останусь, мне придется выйти замуж за Эдмунда, а мне представляется, это не по душе нам обеим.
Элизабет так жарко покраснела, что Дженнифер предпочла не продолжать, но поторопила Элизабет, чтобы та скрылась в своей комнате, пока не разошлись гости. Вся в слезах, Элизабет ушла, поцеловав напоследок Дженнифер. Опасаясь заснуть, Дженнифер не осмелилась лечь в постель. Она должна сбежать, как только в доме все затихнет, чтобы быть как можно дальше от дома, когда ее побег обнаружится и начнется погоня.
Чтобы чем-нибудь занять себя, она села и сочинила записку дяде. Чернила в чернильнице на ее письменном столе почти высохли за время ее отсутствия, так что записка получилась вынужденно краткой:
«Дядя, я скорее поставлю под угрозу свою жизнь, вылезая из окна, чем подчинюсь вашему отвратительному плану. Не ищите меня. Я не поеду обратно в Лаверсток. Поверьте и избавьте себя от неловкости справляться обо мне там. Поверьте также, что я постараюсь, чтобы меня не нашли».
На этом чернила кончились, и она даже не подписалась. Она надеялась, что эта записка не позволит заподозрить Элизабет. Она также надеялась, что дядя думает, будто у нее в кармане достаточно денег для найма коляски, которая доставила бы ее в Лондон прежде, чем у него появится возможность ее поймать. Ему, конечно, скажут, что Звездного нет на месте, но он наверняка подумает, что она доехала на нем только до какого-нибудь из соседних городков, где можно нанять коляску. Если повезет, он потеряет время, расспрашивая о ней там. Больше всего ей хотелось, чтобы он поверил ей и не стал искать ее в Лаверсток-Холле. Почему-то для нее была невыносима мысль о том, что он предстанет перед лордом Мэйнверингом и начнет требовать назад свою непослушную племянницу. Тут она поймала себя: а почему, собственно, она думает, что лорд Мэйнверинг заинтересуется ее исчезновением? Когда он услышит об этом, он просто пожмет плечами, убежденный в правильности своих первоначальных сомнений.
Слеза потекла по ее щеке. Но теперь не время отчаиваться. Она постаралась успокоиться и направилась к большой кладовке, где хранила ту часть вещей братьев, с которой не имела сил расстаться. Одевшись, она придирчиво оглядела себя в зеркале. Да, когда на плечах будет широкий, ниспадающий складками плащ, который придаст им столь необходимую ширину, все будет в порядке. Ей придется его по возможности не снимать. Хорошо, что сейчас зима.
Взрыв смеха, неожиданно донесшийся снизу, сказал ей о том, что дядюшкины гости наконец расходятся. Вдруг ей пришло в голову: а что если ему вздумается заглянуть к ней? С быстротой молнии она сунула в кладовку связанные простыни, пиджак, плащ и забралась в постель, укрывшись до подбородка. Он, конечно, не войдет к ней в спальню, но лучше обезопаситься.
Через несколько минут, когда от крыльца начали отъезжать экипажи, в дверь постучали.
– Кто там? – сонным голосом спросила она, задувая свечу.