Майлз Мандевиль, сквайр из Лестершира, основными занятиями которого были выпивка и верховая езда, любил охоту, стрельбу и женщин, – именно в таком порядке. Он был скорее удивлен, чем обрадован, получив утром надушенную записку, призывавшую его пред светлые очи его бывшей дамы сердца леди Бересфорд. Он еще больше удивился и еще меньше обрадовался, когда обнаружил ее настроенной по-деловому, с пачкой его долговых расписок в руке. Но когда она изложила ему свое предложение, он разразился таким громовым смехом, что у Памелы, подслушивавшей под дверью, едва не лопнули барабанные перепонки.
– Меня не надо подкупать этими бумажками, мэм, – сказал он, но расписки при этом порвал. – Черт меня побери, я бы сделал это из любви, или из ненависти – как вам больше нравится. Если бы эта девчонка выговорила мне один разок, а то она устраивает разносы тысячу раз! Вчера в Олмаке повернулась ко мне спиной, а все ради болтовни Лутреля и всяких глупостей. Давайте-ка я займусь ею сам.
Леди Бересфорд была рада, что в комнате не было Памелы и та не видела его выразительной ухмылки, сопровождавшей последние слова. При таком эскорте шансы Дженнифер сохранить свою честь, не говоря уже о гордости, после посещения маскарада полусвета были поистине малы.
Следующим шагом было как-то заставить герцогиню не ездить в маскарад герцога Девонширского. Достичь этого было труднее, так как герцогиня всей душой любила костюмированные балы. Леди Бересфорд посоветовалась с Маршем, но та покачала головой:
– Нет, миледи. Да простит меня миледи, но убедить ее светлость остаться дома и не ездить в маскарад… Нет, этого не смогу. Ее светлость в восторге от костюма мисс Дженнифер и собирается непременно присутствовать при ее триумфе, как она говорит. А бедная мисс Памела, не сомневайтесь, окажется в тени, эта выскочка ее победит. Королева ночи! Но я знаю, что можно сделать. Никому другому этого бы не предложила, но ради вас и мисс Памелы, зная, какой вы мне верный друг… – При этих словах она тихо спрятала в карман пухлый кошелек, который ей так же тихо передала леди Бересфорд. – Нужно лишь капнуть несколько капелек лауданума в шоколад ее светлости (а она, одеваясь, всегда пьет шоколад), и уже и разговора никакого не будет о балах и маскарадах. Что вы, что вы, – Маршем прервала испуганные протесты леди Бересфорд, – ее светлости не будет никакого вреда, просто пара капелек, от которых она просто крепче поспит ночью, а то уж много дней она как следует не спит. По правде говоря, я пыталась убедить ее время от времени принимать лекарство, особенно когда ей, бедняжке, совсем не спится, но она никак не хочет. И тогда уж всю ночь только и звонки: «Маршем, еще подушку» да «Маршем, горячего шоколаду», как будто всем, как и ей, не спится.
Леди Бересфорд, слушая эту тираду с плохо скрываемым нетерпением, наконец перебила ее:
– Прекрасно, Маршем. Вижу, вы правы. Вы тем самым окажете маме услугу. Да и стара она уже скакать по балам и раутам. Так что, – она поднялась, – полагаюсь на вас, Маршем.
– Уж будьте уверены, ваша милость.
IX
Дженнифер, костюм которой был сшит по ее собственным рисункам, испустила вздох чистейшего наслаждения, когда наконец надела его и, повернувшись перед зеркалом, убедилась, что он сидит на ней a merveille.[5]
Если белое тюлевое платье Памелы удалось не хуже (а Дженнифер рисовала его с не меньшей любовью), они и впрямь будут королевами бала. Она перечитала записку Памелы, только что доставленную лакеем. Неудачно, что Бересфордам придется заезжать еще к леди Каупер – из-за этого они с Памелой не смогут появиться на балу одновременно, а ведь их костюмы дополняют друг друга. Ну, неважно. Они встретятся прямо там. Дженнифер с улыбкой поблагодарила помогавшую ей Бетти, подхватила свою маску и поспешила по коридору в будуар герцогини.
Маршем встретила ее у дверей, приложив палец к губам:
– Шшш, мисс Фэрбенк, наша бедняжка спит. Взгляните. – Она отступила, и, заглянув в комнату, Дженнифер увидела необычную картину: герцогиня спокойно и глубоко дыша, лежала на диване.
– Ей нездоровится? – Дженнифер хотела вбежать в комнату, но Маршем ее остановила.
– Нет-нет, все хорошо. Иногда она так устает, что засыпает днем. Она, бедняжка, так плохо спала все последние ночи, вы же знаете: она так обеспокоена молчанием лорда Мэйнверинга, а заботы всегда мешают ей спать. Она теперь крепко заснула до утра, и вам лучше ее не тревожить. Поезжайте спокойно на ваш маскарад с леди Бересфорд, ведь она, конечно, за вами заедет.
– Нет. – В своем беспокойстве о здоровье герцогини Дженнифер совершенно забыла о себе. – Нет. Мне только что принесли записку от мисс Бересфорд: им придется заехать к леди Каупер, так что они не смогут захватить меня. Но ничего, я поеду одна и сразу же разыщу их в маскараде.
Будучи стараниями леди Бересфорд хорошо подготовленной, Маршем громко запротестовала: ехать одной неприлично. Спор был прерван появлением лакея, доложившего, что мистер Мандевиль хочет видеть герцогиню.
– Передайте ему, что ее светлость нездорова, – начала Маршем, потом вдруг повернулась к Дженнифер с хорошо разыгранным энтузиазмом. – Подождите-ка, он ведь, конечно, едет в маскарад. Почему бы не попросить его сопровождать вас? Я точно знаю, что ее светлость ни за что бы не позволила вам ехать одной.
Дженнифер сделала moue.[6]
Майлз Мандевиль совсем не нравился ей ни своей внешностью, ни распущенностью, ни привычкой употреблять крепкие выражения. Она бы предпочла ехать одна, чем в его компании. Но она видела, что Маршем будет стоять на своем. В конце концов поездка до Девоншир-Хауса займет всего несколько минут. Отказываться побыть в обществе Мандевиля даже эти минуты – это уж слишком.
– Хорошо, – сказала она Маршем, – я спущусь к нему.
Она нашла Майлза Мандевиля внизу, он был в небесно-голубом домино; ей было так неловко обращаться с просьбой к человеку, который ей столь не нравился, что она совсем забыла спросить у него, по какому делу он заезжал к герцогине. В этом ему повезло, поскольку он совершенно забыл изобрести предлог.
Когда Дженнифер объяснила ему, в каком затруднении оказалась, и попросила оказать честь сопровождать ее в Девоншир-Хаус, он тотчас же очень галантно согласился; единственным условием он поставил то, что они поедут в его карете, а не в карете герцогини.
– Черт меня побери, мисс Фэрбенк, но я не могу допустить, чтобы потом говорили, будто Безумец Мандевиль разъезжает в каретах старых дам. Вы поедете со мной, и нас повезет такая пара серых, каких вам никогда не доводилось видеть. После бала я отвезу вас домой, или, – он спохватился, что это может вызвать подозрение Дженнифер, – не сомневаюсь, что леди Бересфорд сможет отвезти вас.
Все это выглядело достаточно правдоподобно, как и то, что ему понадобится свой собственный экипаж, чтобы ехать домой после окончания маскарада поздно ночью. Дженнифер со словами благодарности уступила: в конце концов время начала маскарада приближалось, и главным было попасть туда.
Мандевиль с большими церемониями помог ей взойти в карету, вполголоса отдал неразборчивые приказания кучеру, затем уселся сам, пожалуй, слишком близко к Дженнифер. У него в голове был собственный план: повозить девочку по улицам, чтобы ее как следует растрясло, тогда она не заметит, даже если вместо Девоншир-Хауса ее привезут в Олд Бейли.[7] Так что он взял ее за руку, которую она неохотно дала ему, и завел странные речи:
– Очаровательная мисс Фэрбенк, как я мечтал о такой возможности…
Она, отняв руку, перебила его:
– Вы очень ошибаетесь, сэр, если считаете, что моя вынужденная просьба дает вам право на подобные вольности.
– Ах, вы вынуждены ехать со мной! Да, кавалеру очень приятно услышать такое. Вы поплатитесь за это, мисс Фэрбенк. – Он снова завладел ее рукой и попытался притянуть Дженнифер к себе, но она свободной рукой изо всей силы ударила его по щеке, и когда он, выругавшись, отпустил ее, забилась в дальний угол кареты.