Наконец она почти догнала охоту и уже могла различить маленькую фигурку Люсинды, трясшуюся чуть позади братьев. Может, все еще и обойдется. Затем она увидела, как собаки, а за ними всадники скрылись в рощице.
Что будет с Люсиндой там, в роще, ведь она никогда не скакала нигде, кроме открытых полян Лаверсток-Парка? Впервые в жизни Дженнифер пожалела, что у нее нет шпор, но ее серый конь увеличил скорость, как только она толкнула его каблуком в бок. И вдруг в ту минуту, когда в общем-то решалась судьба девочки, Дженнифер совершенно некстати подумала, что не знает, как его зовут.
Она была уже совсем недалеко от детей, находившихся на опушке, когда увидела, что ветка, потревоженная лошадкой Джереми, стегнула пони Люсинды, который шел слишком близко сзади. Всхрапнув от испуга, пони понесся вдоль опушки, и девочка совершенно потеряла над ним контроль. Теперь, скача как одержимая, Дженнифер бросилась за ним… догнала… поскакала рядом, затем, осторожно наклонившись, положила руку поверх полненьких кулачков Люсинды, в которых та все еще судорожно сжимала поводья.
Несколько секунд серый гигант и маленький пони скакали бок о бок, а Дженнифер молилась, чтобы Люсинда продержалась еще немного. Потом, когда серый, подчиняясь ее команде, замедлил бег, она с облегчением почувствовала, что малыш, успокоенный присутствием большой лошади, делает то же самое. Наконец, остановившись, Дженнифер спрыгнула на землю и обняла Люсинду, которая от испуга рыдала.
– Ну-ну, успокойся, все позади, моя дорогая, все в порядке, – прижимала она к себе девочку.
– Вот это да! – сзади раздался голос Эдварда, – здоровы же вы скакать! Да вы просто настоящий троянец, да и только!
Взглянув поверх головы рыдавшей Люсинды, она с облегчением увидела, что оба мальчика последовали за нею. Тут же были и еще несколько человек, любопытство которых по поводу ее действий пересилило возбуждение погони за лисой.
Понимая, что вызывает интерес своим необычным появлением и нарядом и чувствует себя от этого неловко, Дженнифер сделала короткий, но суровый выговор мальчикам, приказала им следовать домой за нею и снова взобралась в седло при помощи притихшего Эдварда. Затем, быстрым взглядом окинув столпившихся и убедившись, что все присутствующие знают ее не иначе как «мисс Фэрбенк», она покрепче ухватила поводья Люсинды и направилась к дому.
Люсинду все еще трясло, и Дженнифер выбрала кружной путь домой по дороге, чтобы не испугать девочку еще раз при поездке полями, где могли быть всякие неожиданности. Очень подавленные, мальчики тихо ехали сзади, вполголоса обмениваясь впечатлениями от ее бешеного галопа им наперерез. Она была слишком занята тем, чтобы ободрить Люсинду, и не обращала на них внимания. Достигнув въезда в Лаверсток-Парк, она немного помедлила. Рискнуть и подъехать вместе с ними к парадному крыльцу? Так рано утром здесь обычно никого не было – она никогда не замечала, чтобы леди Лаверсток спускалась вниз раньше часа дня, а было очевидно, что Люсинда совершенно измучена, ее всю трясло от пережитых волнений. Дженнифер смело повернула к воротам, которые тем временем открыла пухленькая жена привратника миссис Меггз с выражением удивления и неодобрения на лице.
Когда они ехала по извивавшейся обсаженной деревьями аллее, Джереми, пришпорив своего пони, догнал Дженнифер.
– Послушайте, мисс Фэрбенк, вы не скажете, правда? Мама будет так разгневана и убита! – Он с беспокойством посмотрел на нее, и за его внешне спокойными словами чувствовалась глубокая скрытая мольба.
Она улыбнулась.
– На этот раз не скажу, Джереми. Но больше – никаких охот, обещай.
– Клянусь честью, – начал он и запнулся, ахнув, – попались, клянусь Юпитером!
Она хотела поругать его за восклицание, но, взглянув вперед, увидела, чем оно вызвано, и в свою очередь ахнула. Они вывернули из-за последнего поворота аллеи и теперь находились на широкой площадке перед центральным входом, куда обычно подъезжали экипажи. На верхней площадке широких ступенек, ведущих к входу, перед ними предстала ужасающая живая картина. Леди Лаверсток, как это ни странно, уже встала, она, одетая наполовину в этот неприлично ранний час, висела на руке высокого мужчины, глубокий траур которого, казалось, только подчеркивал его гнев. До того как он двинулся к ней, Дженнифер успела заметить только его сверкающие синие глаза под нависшими черными бровями; Леди Лаверсток так и продолжала висеть на его руке, онемевшая и готовая расплакаться.
– Итак, – взбешенный взгляд прошелся по Дженнифер с головы до пят. – Это, я полагаю, и есть твоя изумительная новая гувернантка, Лавиния. Вы не говорили, что она еще и учит детей верховой езде. Я так же не совсем понимаю, почему она решила оказать мне честь, позаимствовав моего коня.
– Ох, лорд Мэйнверинг, я так расстроена, – начала леди Лаверсток, а Дженнифер тем временем соскочила с седла, позабыв, что на ней измятое муслиновое платье мисс Мартиндейл; она повернулась к незнакомцу, готовая дать резкий отпор. До сих пор никто в ее короткой жизни не разглядывал ее так нахально. И тут она вспомнила: да, именно так и обращаются с гувернантками. Проглотив негодование, она повернулась к леди Лаверсток.
– Действительно, миледи, приношу тысячу извинений. – Она начала выдавливать из себя слова, но Джереми перебил ее:
– Но, мама, дядя Джордж, вы все неправильно понимаете. Мисс Фэрбенк – настоящий герой, я имею в виду героиня. Она – настоящий троянец, она спасла жизнь этой глупышке Люсинде, когда ее пони понес. Она не заслужила ваших упреков и, ох, дядя Джордж, вы бы только видели, как она скачет! Она перепрыгнула на Молниеносном канаву за десятиакровым полем.
– Тогда я очень ей благодарен, что конь вернулся домой без повреждений, – произнес чернобровый джентльмен. – Хотя мне еще предстоит свыкнуться с мыслью, что верховая езда входит в обязанности гувернантки. Но пойдемте, Лавиния, вы простудитесь, да и Молниеносный может схватить простуду. Мы в доме послушаем об этих странных приключениях.
– Так его зовут Молниеносный? – Дженнифер на минуту забылась, – действительно, это имя ему подходит.
– Счастлив, что вы его одобряете.
Покраснев от иронии, прозвучавшей в тоне его слов, и еще раз пробормотав извинения перед леди Лаверсток, она повернулась и повела Молниеносного и пони Люсинды к конюшням.
– Будьте так добры, – прозвучал ей вслед ненавистный голос, – отведите Молниеносного прямо к конюху, чтобы он вытер его.
Невыносимое оскорбление – чтобы она передавала приказания конюху! Впервые за все это время она почувствовала ненависть к своему подчиненному положению. Чтобы только она ни дала, чтобы на минуту стать мисс Перчис из Дентон-Холла и высказать все этому противному незнакомцу.
Но она не должна этого делать. Она не может поступиться своей безопасностью ради сиюминутного удовольствия. Внутренне кипя, она вполуха слушала щебетанье детей, которые радовались (а она не находила в себе сил разделить с ними эту радость) приезду дяди Джорджа.
– На самом деле он нам вовсе не дядя, – объяснил Джереми, – он лучший друг и кузен нашего отца. Они вместе воевали на Полуострове, и отец назначил его нашим опекуном.
– Да, – вторил Эдвард, – и мама очень рассердилась и сказала, что это оскорбление – назначать такого молодого человека опекуном, но Милли сказала, что мама с этим скоро смирится.
– Угу, – добавила маленькая Люсинда, уже несколько оправившаяся. – И Милли сказала, что хорошо бы мама вышла за него замуж, чтобы отблагодарить его за все заботы. Я слышала, как она это говорила мистеру Питгуду.
Дженнифер уже было хотела сделать Люсинде выговор за передачу сплетен, когда ее остановило замечание Джереми: