Далеко внизу, за макушками деревьев, на видимую часть внутреннего двора въехали конные гвардейцы, казавшиеся отсюда игрушечными солдатиками, а следом за ними показался паланкин. Ещё до того как откинулся шитый золотом полог, Тайвин скорее почувствовал, чем угадал, что из него выйдет темноволосая женщина, почти пять лет назад поклявшаяся ему хранить любовь и верность.
Склонившись вперёд, словно он мог отсюда что-то разглядеть, Тайвин, буравил взглядом далёкую фигурку. Вот следом показалась её рыжеволосая сестра. Что-то обсуждая, они неспешно скрылись за деревьями. Следом за ними тенью проследовала горничная его жены, Анна.
Едва заметно скривившись, Тайвин в очередной раз задался мыслью, что за блажь посетила Арью — раньше он не замечал за ней столь ярого стремления помогать нищим, а несколько дней назад она явилась к нему с просьбой выделить денег для помощи бедным. Тайвин выделил. А ещё выделил постоянную личную охрану и немного своего личного времени для беседы с Анной и Нимесидой. Ни та ни другая ничего путного не сказали — лишь то, что «миледи ведёт себя подобающе и должным образом». От чего-то ему казалось, что всё это было как-то связано с внезапным благочестивым порывом Маргери, увлёкшим его очередную жену, которую он уже и забыл, когда последний раз видел.
Меж деревьев то появляясь, то исчезая мелькало синее платье Арьи, приковывая к себе взор. В струящихся переливах шёлка Тайвину угадывались стройные ноги, гибкий стан и волнующая грудь. То, чего он не мог разглядеть тут же домысливал мозг, а член, теснившийся в штанах, услужливо напоминал о том, что женщина, идущая по песчаной дорожке, принадлежит ему.
Скрежетнув зубами, Тайвин покинул балкон. За какие такие грехи боги наказали его двумя жёнами, которые предпочли ему, Тайвину, общество дряхлых септонов и всякой голотьбы?!
Вернувшись за стол в дурном настроении, Тайвин заставил себя ещё какое-то время поработать, а потом, пообедав, направился в Тронный зал.
Путь его был не долог, но мерзок, по количеству взглядов и затихавших при его появлении разговоров. Воспоминания далёкого прошлого, колыхнувшись, обдали его удушающей волной. Когда-то точно так же за ним тащился шлейф слухов и домыслов, виной которому были намеренные, унизительные слова и поступки Эйериса по отношению к Джоанне. Сейчас всё это повторилось вновь. Об Арье и Роберте после её возвращения принялись судачить все кому не лень, а Баратеон, в своём оленьем упрямстве и слепоте, ничего не видел и не слышал, продолжая преследовать дочь своего ближайшего друга. История Эйериса и Джоанны оборвалась со смертью Джо. История Роберта и Арьи со смертью Роберта. И теперь одни домыслы падкой на сплетни толпы сменили другие — кто теперь Тайвин? Отец цареубийцы? Муж цареубийцы? Или сам цареубийца?
— Отец.., — тихо окликнул Тайвина тот, кто вот уже вполне обоснованно десять лет нёс звание Цареубийцы. Остановившись, он посмотрел на встревоженное лицо старшего сына. — Отец.., — тихо продолжил тот: — Гора и Мартелл встретились. Оба ранены. Горой занимается Тамерлан, про Мартеллла ничего не известно.
— Как это случилось? — сухо обронил Тайвин.
— Мартелл столкнулся с Арьей на площади перед септой и… у них состоялся разговор.
— Что за разговор?
— Как говорят, он довольно резко отозвался о твоей роли в смерти Элии Мартелл и её детей, и угрожал Арье.
— Угрожал?!
— Пёс говорит, что на словах именно ей он ничего такого не сказал, но выглядело всё, как угроза и до стычки было недалеко. Людей у Мартелла было больше, чем наших. Собралась толпа, тут и появился проходивший мимо Гора.
— Ясно, — кивнул Тайвин. Пекло! Проблемы с Дорном сейчас были совершенно ни к чему. И опять Арья. Почему-то Тайвин был не удивлён…
Зал суда встретил его ровным гулом растревоженного осиного гнезда, которое тут же попритихло, стоило ему появиться. Опустившись на раздражающе неудобный Железный трон, Тайвин окинул взглядом собравшихся. Ренли Баратеон и его «хранитель постели» Лорас были на месте. А вот сестра Лораса — нет. Поведение Маргери вызывало недоумение и раздражение. Вслед за её внезапно возросшим желанием облагодетельствовать всю бедноту столицы, ширилось и росло пренебрежение к обязанностям жены десницы — она не явилась ни на одно из заседаний суда, словно речь шла о разбирательствах смерти простолюдина, хотя, наверное, в своих новых обстоятельствах убийство в Блошином Конце впечатлило бы её больше, нежели убийство короля. В Красном Замке она появлялась куда реже, чем в септе, уехав навестить подругу, да так и загостившись у неё. Тайвин уже и забыл, когда он в последний раз видел её лично, но зато ему говорили, что его всё ещё жену видели в компании святоши, именуемым себя Его Воробейшиство. Выставлявший напоказ свою нарочитую бедноту, новый светоч веры в Семерых вызывал у Тайвина раздражение и лёгкое, пока ещё никак не оформившееся из-за чего именно — опасение. В высокие духовные помыслы этого отнюдь не старца верилось с трудом, а вот любовь к власти прослеживалась вполне определённо. Пташки Вариса на своих крылышках несли поветрие о ностальгических воспоминаниях, царящих в окружении невзрачного воробья по тем временам, когда грехом можно было назвать, что угодно — от прелюбодеяния, до излишне частого посещения ложа собственной жены и испития вина, а о повинности грешника судили септоны, тут же и верша суд с помощью святого воинства. Упразднённый более сотни лет назад орден, вооружённый фанатизмом, сталью и собственной безнаказанностью не давал покоя вылупившемуся в неведомо каком гнезде новому птенцу веры. И он медленно, но верно шёл к его возрождению, склоняя на свою сторону всех сирых и убогих сказками о безмерной благости, что дарует Матерь, Отец, Воин и иже с ними за благие дела, которые им укажет их скромный слуга Его Воробейшество. Широко закидывая сети среди бедноты, он, нежданно негаданно, выловил в Блошином Конце рыбу, которой там не должно было быть — внучку Оленны Тирелл, с её золотом, связями, войском и обидами, нанесёнными не по вине Тайвина, но при его непосредственном участии. Тайвин всё ждал, что она появится в Красном Замке и придёт с ним поговорить, но этого не случилось.