Шли дни. Арья и Маргери, не встречаясь, ходили одними коридорами, бывали в одной септе. И с каждым днём в Арье росло понимание того, на что она не решись, главное — Маргери должна исчезнуть так, чтобы никто не стал её искать. А если бы и стал, то без последствий для Арьи. Так она нашла Его Воробейшество. А Его Воробейшество нашёл разуверовавшуюся в людях душу, внемлющую его словам о грехе и покоянии. Речи плешивого старика в сером балахоне сводились к тому, что жизнь пуста, и всё бренно, а истинная ценность не в золоте, а в вере. Арья мучелась от палящего солнца, стойко терпела неудобства тесных корсетов Розочки и подмечала многочисленные взгляды, бросаемые на неё людьми с чётким знанием того, что когда придёт время, Маргери Ланнистер навсегда покинет привычный ей мир и уйдёт странствовать по свету в поисках просветления. Уйдёт высоко подняв голову и громко заявив о своих намерениях. А с бедной одинокой странницей всякое может случиться.
Так думала Арья, рассуждая как избавиться от Маргери, когда придёт время. Появляясь в её обличьи в Красном Замке лишь на краткий миг, она избегала лишних встреч, более всего боясь, что лорд Тайвин захочет поговорить. Но этого не случилось. Казалось, что её муж не желал видеть Маргери, зато их собственные встречи стали чаще. И не только смерть Роберта тому была причиной. Его близость волновала Арью и порождала смятение. Всё чаще и чаще она вспоминала прошлое и думала о том, какой могла бы быть их жизнь, если бы ничего не случилось. С приездом леди Дженны подобные мысли, казалось, совсем перестали покидать её голову. А лорд Тайвин молчал. Он ничего не делал и не говорил, чтобы облегчить Арье жизнь и хоть как-то понять, чего ей ждать. Чаша весов, раскачиваясь, клонилась то в сторону Старков, то в сторону Ланнистеров. Арье казалось, что с каждым днём она всё больше и больше отдаляется от Севера, от Винтерфелла и, что нет уже той связи, что когда-то соединяла её с семьёй. Отец говорил: «Одинокий волк умирает, а стая живёт». Она не была одиноким волком, но и частью той, прежней стаи она себя больше не ощущала. Они всё ещё были семьёй, но в её жизнь вошла другая семья, где главное место занимал Рикард, каким-то странным образом притянувший к себе всех — лорда Тайвина, сира Джейме, Тириона, Томмена, Мирцеллу и Дикона со всеми Тарли. С каждым днём Арья чувствоала, как слабеет связующая нить, соединявшая её с Эддардом и Кэйтилин Старк, в то время как то, что соединяло её с Рикардом и лордом Тайвином — крепло.
Когда Оберин Мартелл сказал, что явился в Королевскую Гавань за головой Тайвина Ланнистера, Арья знала, что это не пустые слова, и что она сделает всё, чтобы отец её сына остался жив. Она готова была пронзить Мартелла его собственным отравленным кинжалом ещё в борделе, но сделала это много позже, когда кинжал сам скользнул ей в руку. Одно незаметное движение, и яд попал в кровь принца. Мартелл умер, и только Арья знала, что раны, нанесённые Горой, были не причём.
Смерть Мартелла изменила многое. Останься он жив, возможно Арья ещё долго не знала бы про Мизинца. В тот день, в борделе, благодаря несдержанности тётки Лизы многое встало на свои места. Правда была пугающей и неприглядной. Визгливый голос, который Арья в отличии от Лораса узнала сразу, вещал за стенкой о том, что сестра её матери готова на всё ради своего любовника. Что она уже отравила мужа, обвинив во всём Ланнистеров. А ещё леди Аррен сказала — «она повсюду совала свой нос и разболтала мужу». Арья слушала, и перед её мысленным взором вставали картины прошлого. Мизинец и Лиза Аррен на морском празднике, на турнире, на ужине. Незримое присутствие кого-то третьего, скрывавшегося на балконе, когда она без приглашения пришла к тётке. Случайные и не случайные встречи, сопровождаемые взглядом внимательных глаз, устремленных на неё, Арью, и её мужа. Арья не придавала значения, что тётка Лиза слишком часто оказывалась подле Бейлиша, списывая всё на их давнее знакомство, а они придавали. И то, каким болезненным в те дни был лорд Аррен, как он чах на глазах, теряя остатки жизненной силы. Лиза Аррен источала яд, говоря о нём и о муже Арьи, порой не задумываясь о своих словах. Арья её почти не слушала. Как оказалось — зря. А, спустя годы, Петир Бейлиш рассуждал о том, сколь много потеряла Маргери с появлением Арьи в жизни Тайвина Ланнистера, подталкивая её на ложную тропу подозрений Розы Хайгардена. Не по приказу Тирелл была перерезана подпруга лошади Арьи, и не она подсыпала Белую Леди в еду лорда Тайвина. Это сделали те, кто боялся, что правда о недуге лорда Аррена выйдет наружу прежде, чем он умрёт. «Кто-то решил сыграть в престолы,» — сказала королева Серсея. Этим кем-то был Петир Бейлиш. Он уже давно начал свою партию в кайвассу и продолжил её сейчас. Открытие было пугающим и невероятным, и Арья не знала, что с ним делать. Она не могла пойти к мужу, ибо это означало бы признание во всём, не могла рассказать отцу, матери. Всё решил за неё Лорас, настаивая на выступлении в суде, и Королева Шипов, решившая наведаться к внукам. Тогда то Арья и поняла, что пришла пора Маргери Ланнистер покинуть Королевскую Гавань, и сделает она это громко — настолько громко, насколько сможет. И кроваво. Арья всю ночь обдумывала последнюю речь Маргери, тщательно подбирая каждое слово. Она не должна сказать ничего лишнего, но её слова должны стать приговором для Мизинца, Ренли и Лораса. Арья не сомневалась, что отец приходил к лорду Тайвину, и речь шла о ней, Арье — иначе, что ещё могло заставить отца молчать? Арья его не осуждала — ничего кроме боли и крови эта «правда» никому не принесёт, и ей было всё равно оброс ли ветвистыми рогами Роберт или нет. Хуже было с тёткой Лизой — как бы Арья не была зла на неё, она оставалась сестрой её матери и дочерью дедушки Хостера, и прилюдно обвинить её она не могла.
Но этого могло и не случиться. Её тайна оказалась раскрытой. Маргери Ланнистер, не таясь, возвращалась из Септы Бейлора, где провела утро в молитвах и беседе с молодым братом Лютером, истово верившим всему, что говорил Его Воробейшество, когда её окликнули. У ворот малоприметного большого дома спешившись, стоял Станнис Баратеон. Поклонившись, он представился, добавив:
— Мы с вами не встречались, леди Маргери, но, тем не менее, прошу вас зайти, дабы обсудить одно дело, касающееся вас, вашего брата и семьи Тирелл.
— Мы можем это отложить? — хмурясь, спросила Арья. — Мне бы не хотелось опоздать на суд.
Окинув беглым взглядом её нарочито простое серое одеяние, Станнис продолжал настаивать:
— Это не займёт много времени. Прошу вас, — и первым шагнул в открытую дверь.
Помедлив мгновение, Арья приказала гвардейцам, выделенным для неё Лорасом, остаться снаружи.
Велев слуге не тревожить их, Станнис провёл Арью в комнату, где царил полумрак, разгоняемый пламенем, пылавшем в открытых чашах.