От бешенства, плескавшегося в глубине зелёных глаз, Арье стало не по себе.
Едва заметно кривившиеся губы неотвратимо приближались.
Дёрнувшись, Арья избежала поцелуя. Сухое касание пришлось в щёку, обдав чужим дыханием и оцарапав щетиной. Рука, удерживающая её за плечо, вмиг одеревенела, причиняя боль.
Стиснув её так, что у неё едва не затрещали кости, лорд Тайвин повалил Арью на кровать. Вскрикнув, она попыталась сопротивляться, и тут же оказалась зажатой, словно в тисках. Без особых усилий муж распластал её на простынях, не церемонясь, коленом раздвинул ей ноги и одним быстрым движением вошёл в неё.
От боли у Арьи помутилось в голове. Всё вокруг поплыло, и она даже не поняла, что такого случилось с её лордом-супругом. Отчего его лицо приняло озадаченно-недоумённое выражение.
Замерев на какое-то время, он начала двигаться в ней, причиняя ещё большую боль. А потом всё закончилось. Упершись на локти, муж скатился с неё и молча лёг рядом. Едва переводя дыхание, Арья повернулась на бок, спиной к нему. Внутри всё рвалось на части, между ног было мерзко и липко, а от бессилия и нелепости всего, что случилось, хотелось плакать.
Сглатывая слёзы, Арья лежала, поджав колени.
Тысячи ножей в животе, наконец, прекратили терзать её плоть.
По углам комнаты клубился сумрак, покушаясь на круг света на столе. Язычок пламени, подрагивая на сквозняке, ронял блики на штоф, бокалы и меч, поблёскивавший в темноте.
В покоях стояла мёртвая тишина, как и во всей гостинице. Все уже давно спали. И среди этих всех был и её отец…
Последний раз она видела его в септе Близнецов, и думала, что уже никогда больше не увидит, а сегодня он предстал пред Арьей подобно призраку — с лицом белым, как снег. Испугавшись, Арья спряталась за первое, что оказалось пред её глазами — за широкой мужской спиной. И только тогда до неё дошло, что отец не просто нашёл её, а то — где́ и с ке́м он её нашёл. В предрассветном утреннем свете Арья различила очертания хорошо знакомых ей покоев и поняла, к чьей спине она столь беззастенчиво прижимается. Едва слышные слова отца: «Я подожду снаружи», толкотня за дверью, чьё-то — «расходитесь, расходитесь», появление Шенни с её вещами и смущённый вид гвардейцев, отводящих взгляд, пустой коридор, её комната — всё это было как в тумане. Потом пришёл отец и молча встал у двери. Он смотрел на неё, а Арья не могла понять, видит ли он её или нет. Его взгляд был таким… пустым, таким… безжизненным. «Отец! Я могу всё объяснить! У меня болела голова, я приняла лекарство и уснула! Всё это случайность!.. Отец! Ты слышишь меня?!» «Что?» «Я говорю, что всё это — ошибка! Случайность!» — вглядываясь в отрешённое лицо Эддарда Старка, Арья не могла понять доходят ли до него её слова. «Ты и Ланнистер.., » — начав, отец так и не договорил. «Он что-то хочет? — живо спросила Арья. — Ты говорил с ним?». «Я ещё не говорил с ним, но намерен это сделать… Сначала я хотел услышать тебя, — слова давались ему с трудом. — Он… взял тебя силой? Принудил тебя?». «Нет…», — сглотнув, пробормотала, Арья, опустив глаза и пытаясь выцепить из задворок памяти хоть какие-то воспоминания. Но всё было тщетно. Она сама пришла в тот злосчастный номер, сама легла в ту кровать — это было последнее, что она помнила. И была ли кровь на простынях только лунной, она сказать не могла.
Гримаса, исказившая лицо лорда Эддарда, по-настоящему испугала Арью. «Отец!» — крикнула она, но он уже исчез за дверью. Выскочив в коридор, Арья наткнулась на Джереми, преградившего ей путь. Ошарашенная, она воззрилась на того, кого знала много лет. «Пропусти меня!» — гневно приказала она солдату. И в ответ услышала: «Не велено».
Вернувшись в комнату, Арья уселась на кровать, сцепив пальцы. Её охраняют! Ей не доверяют! Открытие неприятно поразило её.
Весь день, просидев взаперти, она строила планы — один хуже другого. Когда Шенни принесла обед, Арья попыталась с ней заговорить, но та, оставив еду, быстро сбежала. Джереми пообещал передать отцу, что Арья хочет его видеть, но отец так и не пришёл. Вернее, он пришёл. Пришёл уже ближе к вечеру, всё с той же Шенни, которая принесла белое подвенечное платье. «Что это?» — вся холодея, спросила Арья. «Одевайся, — голос отца был ровен и монотонен. — Септон уже здесь.» «Септон?!» «Он вас обвенчает». «Но…» «Сегодня ты и… лорд Тайвин станете мужем и женой..,» — сказал отец и, развернувшись, вышел.
Мужем и женой они стали под покровом ночи, во фруктовом саду. Свидетелями их клятв были луна, звёзды, Джори Кассель, мейстер лорда Тайвина, Грапп и отец. Когда септон спросил, есть ли кто-то, кто против этого союза, Арья надеялась, что отец изменит своё решение. Но он не изменил. С каменным лицом, словно это был и не он вовсе, а всего лишь изваяние лорда Эддарда Старка, отец молча замер рядом с Джори Касселем. Капитан стражи их дома отводил взгляд, делая вид, что изучает свои сапоги. Мейстер со спокойствием человека, которого всё это мало касается, простоял всё время в шаге от Граппа, чья озабоченность бросалась в глаза. Стараясь лишний раз не смотреть на жениха и невесту, он сосредоточил всё своё внимание на яблоне.
Последние фразы, прикосновение сухих губ к её губам — и всё было кончено. Арья с мужем направились в слишком хорошо знакомые ей покои, а отец и Кассель пошли совсем в другую сторону…
Свеча, догорев, погрузила комнату во мрак.
Лорд Тайвин, не подавая признаков жизни, лежал на своей половине кровати.
Глаза Арьи буравили темноту с едва различимыми очертаниями стула, сундука и меча. Сквозь задёрнутые шторы пробился луч света. Лунное сияние, скользнув по рубинам на ножнах, обратила их в капли крови, оживило золотых львов.
Струясь, серебристые переливы, были то ярче, то бледнее. На пол ложились причудливые тени, а воздух, сгущаясь, обретал знакомые очертания.
Судорожно сглотнув, Арья прошептала:
— Дедушка!
«Как же так, девочка, как же так..,» — покачал головой лунный Рикард Старк.
— Я этого не хотела! — из горла Арьи вырвался немой крик.
«Мы знаем.., — Лианна, сотканная из волшебного света, шагнула вперёд. — Мы знаем.., » — сложились в слова движения призрачных губ.
Лунный свет, струящийся сквозь занавеску, стал таять.
«Лианна! Дедушка!» — хотела позвать Арья, но в комнате уже никого не было. Веки Арьи отяжелели, и разум её опутала чернота…
Утром, проснувшись, Арья обнаружила, что она одна. На столе стояли таз и кувшин для умывания. Разорванный подвенечный наряд куда-то исчез, а вместо него через спинку стула было перекинуто простое, но добротное, синее платье. Здесь же лежали чулки, а на полу стояли туфли, те самые, в которых она вчера вышла замуж.
Умывшись, Арья принялась одеваться, недовольно морщась — платье ей было велико, натягивая чулки, она в очередной раз сковырнула мозоль, которая никак не хотела заживать, а когда втискивала ноги в туфли, прокляла всё на свете — её крестьянские башмаки хотя бы не жали, а эти были ей малы.
Распутав волосы и собрав их в пучок, она закончила с утренним туалетом и прохромала к двери.
В соседней комнате она нашла остатки завтрака — жаркое, хлеб и булочки с маком — всё ещё тёплое, не успевшее остыть. И одну тарелку, нож и вилку. Значит, лорд Тайвин уже поел…
Только увидев всё это, Арья поняла, что жутко голодна. Усевшись за стол, она принялась за еду.
Когда с мясом было покончено, пришёл лорд Тайвин.
— Доброе утро, — от обычной, вежливой фразы веяло холодком.
— Доброе утро, — ответила Арья, постаравшись выглядеть, как можно равнодушнее.
— Поторопитесь. Мы скоро уезжаем.
— Как, уже?
— Вас здесь что-то держит, миледи?
Язвительный тон покоробил Арью. Уставившись в тарелку, она подумала, что следовало бы поинтересоваться, куда они едут, но ей было всё равно. Доедая, она прислушивалась, как её … муж отдавал распоряжения — чётко и сухо. Через комнату сновали гвардейцы, появился мейстер, вежливо поздоровался с Арьей, что-то сказал лорду Тайвину и ушёл.
Было ещё раннее утро, а сундуки уже были собраны, лошади стояли под седлом, а карета с распахнутой дверкой дожидалась леди Ланнистер.