Застав бывшую чашницу за завтраком, Тайвин смог выдавить из себя лишь пару фраз и предпочёл ретироваться. Всё в нём протестовало, отказываясь принимать новую данность — Кастрели Рок вновь обрёл леди Утёса. Неряшливый вид жены был как насмешка над его воспоминаниями, в которых царила Джоанна. Усилия, предпринятые Тамерланом, лишь подчеркнули весь фарс последних дней — новоявленная леди Ланнистер, кое-как причёсанная, хромая на левую ногу, покидала «Мудрую черепаху» в платье с чужого плеча и с волочащимся по земле подолом. Не в силах на это смотреть, Тайвин вскочил на Грома, с желанием, как можно быстрее оказаться подальше.
По мере того, как множились лиги между ними и злосчастной гостиницей, Тайвин вновь обретал способность мыслить. На первом же привале он спросил у своей бывшей чашницы, что привело её в его постель. И услышал ответ. Всё это было глупостью. Глупостью и безумием. Таких случайностей не бывает. Но именно во всё это безумие вписывались все фрагменты мозаики того вечера. И вряд ли он найдёт произошедшему иное объяснение.
Пекло, он не собирался снова жениться! Но он был вынужден это сделать. И сейчас вёз свою новую жену домой — в Утёс Кастерли.
Стараясь сосредоточиться на планах на предстоящую военную кампанию, Тайвин никак не мог выкинуть из головы всё то, что произошло в «Мудрой черепахе». Вместо размеренного хода мыслей, в нём боролись злость и раздражение. Проработав с бумагами до глубокой ночи, он улёгся спать, но сна не было. Рядом лежала она — новая леди Утёса, с пятками, стёртыми в кровь, в нелепой одежде и с «романтической историей» побега со своей первой свадьбы, и с не менее «увлекательной историей», состоявшей из перестилания постелей и мытья ночных горшков в гостинице захудалого городишки, затерявшегося в Речных Землях. Истории, завершившейся пробуждением голышом в кровати одного из гостей на глазах у доброго десятка зрителей. И этим гостем был он, Тайвин.
Кривясь, Тайвин прислушивался к её тревожному сопению — жена явно не спала, опасаясь, что он предъявит свои законные супружеские требования. Зря опасалась. Сейчас у него было только одно желание — чтобы она исчезла, а всё это оказалось дурным сном. Но, увы, этому желанию сбыться было не суждено. Как и более простому — быть единоличным и полновластным хозяином собственной постели.
Сон его в ту, их первую ночь в шатре, был краток. Впрочем, как и в последующие. Проснувшись с первыми лучами, он счёл за лучшее покинуть палатку и присоединиться к охоте. Вернувшись, Тайвин обнаружил свою молодую жену умытой, одетой и причёсанной. Выглядела она намного лучше, чем накануне, и уже не напоминала огородное пугало. Но этот факт вряд ли мог прибавить ему настроения. Заглатывая мясо, он с удивлением обнаружил, что является объектом пристального внимания со стороны Арьи… Ланнистер. Что она собиралась увидеть, тайком изучая его, Тайвину было непонятно. Невыспавшийся, с тяжёлой головой, он хотел, чтобы этот поход как можно скорее закончился, и они оказались в Кастерли Рок. Но им предстояло отклониться от намеченного пути — «леди Ланнистер нужна обувь по размеру, а мне травы для мазей, чтобы залечить её раны..,» — сказал Тамерлан, как только увидел плачевное состояние ног бывшей чашницы. Возразить Тайвину было нечего — речь шла о его жене.
В деревне случилось то, что произойдёт, видимо, ещё не раз — всплыл призрак Сбежавшей Невесты. Глядя на расстроенную супругу, Тайвин поинтересовался в чём дело, но ответа не получил. Всё разъяснил Тамерлан — люди Фреев покарали «убийц и грабителей», оставив сиротой маленькую девочку. Причиной ошибки послужили приметные серьги с жемчугом. «Я не хотела красть! Но мне нужна была одежда, и я просто расплатилась!» — яростно сверкавшие серые глаза, упрямо вздёрнутый подбородок. На мгновение к Тайвину вернулась его чашница, удивлявшая его своим норовом. «Расплатились серьгами с жемчугом?» — уточнил он, не скрывая иронии. «Да!» «Золоты́ми серьгами?» «Да..,» — взгляд его жены мгновенно потух, а голос съехал вниз до едва слышного бормотания. «Какой же она ещё ребёнок!» — промелькнуло у него в голове. «Дай сапожнику десять драконов серебром и грошами, — велел он Тамерлану: — Скажи, что миледи желает дитя и семье, приютившей её, — всех благ!» «Благодарю, вас!» — казалось, жена была удивлена поступку Тайвина. Воззрившись на него так, словно видела впервые, она хлопала ресницами и разве, что не открыла рот. «Ребёнок..,» — в очередной раз констатировал Тайвин. Оставалось надеяться, что Фреи не зашли далеко в своих поисках, и им больше не повстречаются вдовы и сироты, пострадавшие от побега Арьи Старк.
Постепенно буря в голове и в душе Тайвина улеглась, и он вновь обрёл способность рассуждать, впервые всерьёз задумавшись о перспективах, которые принёс ему этот брак. Так вышло, что он разом установил теснейшие связи с Севером, Речными землями и Долиной Аррен. И этим надо было воспользоваться. Изначально не планируя заезжать в Риверран, Тайвин изменил своё решение.
Второе, что пришло в голову Тайвина — он снова женат, значит, может иметь ещё детей. И тут в его памяти всплыла брачная ночь, и вновь, как и тогда, на душе появилось чувство гадливости. Он взял собственную жену силой. Он никогда и никого не принуждал к близости, даже шлюхи не могли пожаловаться на то, что он жестоко обошёлся хоть с одной из них. Но то, что произошло между ним и его женой в брачную ночь больше походило на насилие. И это насилие он совершил над той, для которой всё было впервые.
Днём жена почти не попадалась ему на глаза. Она либо следовала за ним на кобыле мейстера, держась слегка позади, либо пересаживалась в карету. Во время дневного привала они почти не разговаривали, обмениваясь сухими, вежливыми фразами. А вечерами, за ужином, в молчание его жены вплетались грусть и отчаяние, то и дело тенью набегавшие на её лицо. И тщательно скрываемый испуг, с которым она поглядывала на походную кровать.
Как и когда-то, глаза Тайвина, помимо его воли, то и дело останавливались на её длинной шее, на хрупких ключицах, груди, тонких запястьях. Странное, щемящее чувство, которое уже посещало его в гостинице, когда он считал её бастардкой, вновь рождалось в его душе. И злость. Злость от того, что испытывает несвойственное ему чувство вины…
Тенью промелькнул над каретой свод ворот, впустив её в замковый двор вслед за головой отряда. Серые хмурые тучи, нависшие над Риверраном, как и над всем Речным краем, перестали посылать на землю дождь, но радостнее от этого не стало. А, может, дело было вовсе не в погоде, а в том сумраке, что царил у Арьи на душе. С тоской поглядывая на столь хорошо ей знакомые красные стены, она пыталась отделаться от преследовавших её воспоминаний. Вот они все вместе — она, мать, отец и Санса въезжают в замок. Их встречают дядя Эдмар и дедушка Хостер со своим братом Бринденом. Все радостны и веселы, готовятся к именинам деда. Съезжаются гости и среди них — Уолдер Фрей. Праздник в чертоге. Вино и танцы — совсем, как в Винтерфелле, при короле Роберте. А через день отец и мать объявляют Арье о своём решении…
— Миледи.
— Что? — встрепенулась Арья.
— Миледи, прошу вас…
Кивнув гвардейцу, распахнувшему снаружи дверцу, Арья встала на скрипнувшую под её весом ступеньку и вышла из кареты.
Как и тогда, во дворе толпился народ, только вместо серых плащей на гостях плащи были алыми. Да и пялились на неё не как на внучку лорда, а как на нечто чудное, ранее не виданное.
Лорд Тайвин уже спешился и успел подойти к Хостеру Талли. Тот ему что-то говорил, сдержанно кивая. Эдмар Талли стоял рядом со своим отцом и изо всех сил старался не смотреть на пожаловавшую племянницу, но у него это плохо получалось.
Заметив, что Арья уже не в карете дед и муж поспешили к ней.
— Я рад вновь видеть тебя, дитя моё! — глуховатый голос дедушки Хостера прозвучал до странности обыденно.