У них был такой несчастный вид — встретившись с ней взглядом, они виновато отвели глаза,— что Мэри даже стало их жаль.
— Да ладно!—улыбнулась она, надеясь развеселить их.— Вы ведь не нарочно это сделали, правда?
Но у них были по-прежнему серьезные и грустные лица.
— У меня в кармане есть мятная конфета,— сказала одна из них.— Она, правда, немножко растаяла, но, если хочешь, возьми.
— Полли не любит мятные конфеты. А я свою съела,— объяснила другая девочка.
— Значит, я похожа на Полли,— сказала Мэри.— Я тоже не очень люблю мяту. Знаете что? Если вы сюда спуститесь, я угощу вас шоколадом.
Спустившись на пляж, они окажутся вне поля зрения взрослых. Она даст им шоколадку и убежит. Ножки у них короткие, ступеньки крутые, и не успеют они взобраться обратно на набережную, как ее и след простынет!
— Нет,— покачали они головой,— нам надели чистые шорты. Мы идем к зубному врачу.
Мэри продолжала улыбаться. Злиться бесполезно.
— А вы держите шоколад как следует,— принялась она уговаривать их,— и тогда не испачкаетесь. Кроме того, доктор будет смотреть вам зубы, а не шорты.
Они снова захихикали и переглянулись.
— Ну-ка быстро, я целый день ждать вас не собираюсь,— поторопила их Мэри.
Она вынула из кармана шоколадку и, не глядя на них, начала сдирать с нее серебряную бумагу. О чем-то пошептавшись, они, шлепая сандалиями, побежали к ступенькам. Спускались они медленно, держась друг за друга, поочередно переставляя ноги. Мэри тошнило и трясло, словно ей самой предстоял визит к зубному врачу. Если бы она съела шоколад, подумала она, ее, наверное, тут же бы вырвало.
Спотыкаясь, они бежали по пляжу, глаза их сияли надеждой. Развернув и вторую шоколадку, она сказала:
— Видите, каждой по шоколадке! Ну и повезло же вам!
Две толстые ручки словно выстрелили вперед. «Интересно, кто из них Полли,— подумала Мэри,— и умеет ли их различать их собственная мама?»
— Это тебе, Полли,— наугад сказала она, но, оказалось, ошиблась.
— Я не Полли,— засмеялась малышка, откусывая шоколад.— Я Аннабел. Сокращенно Анна. Нас вечно путают.
— Особенно в детском саду,— добавила Полли.
Они опять переглянулись. Губы у них уже были измазаны шоколадом.
— Один раз я подула в молоко, полетели брызги, а Полли за это поставили в угол,— сказала Аннабел.
— А когда наша руководительница поняла, что ошиблась,— хихикнула Полли,— она дала мне лимонную конфетку.
«А ведь они довольно славные,— думала Мэри,— со смешными круглыми мордашками, носом пуговкой и хрипотцой в голосе».
— Осторожней, Полли, не то ты испачкаешь шоколадом свою рубашечку,— предупредила она.
Полли посмотрела вниз, и ее подбородок исчез в пирамиде из подбородков.
— Ах, Полли, Полли, какая же ты замарашка! — пожаловалась она так комично, что Мэри не смогла сдержать смех.
Верней, она только начала смеяться. Но тут же остановилась, с открытым ртом замерла на месте, потому что над ними раздался голос:
— Поллианна, Поллианна...
Будто обращались к одному человеку.
— Я должна идти...— прошептала Мэри, но не успела она сделать и шага, как на верхней ступеньке появился какой-то мальчик.
— Поллианна! — Он спустился по ступенькам и уже шел по пляжу. Тяжелая корзинка кренила его в сторону и била ему по ногам.— Я же сказал вам не ходить на пляж. А что это вы едите? —Манерой говорить он больше походил на взрослого, чем на мальчика, хотя был, решила Мэри, не намного старше ее. Повыше, пожалуй, более худой, с беспокойным лицом в веснушках и рыжими волосами.— Шоколад! — грозным голосом сказал он.
— Это она нас угостила,— объяснила Полли.
Он поставил корзинку на землю и вытер о штаны руки.
— Сколько раз мама должна твердить вам, что нельзя брать сладости у чужих?..— Он посмотрел на Мэри и тем же взрослым, но уже извиняющимся тоном добавил:—Пожалуйста, не взыщите за причиненное вам беспокойство.
— Это не ее шоколад, она его украла,— сказала одна из девочек. Какая именно, Мэри не поняла, потому что у них были одинаковые голоса, а она смотрела не на них, а на мальчика, который вдруг начал краснеть. Сначала краска залила ему шею — он был в открытой голубой рубашке,— потом перешла на щеки, и весь он стал почти такого же цвета, как его волосы.
— Это ложь.— Мэри задрожала и, чтобы не упасть, прижалась к стене спиной.
— Поллианна! — позвал мальчик, и близнецы посмотрели на него широко раскрытыми невинными глазами.
— Мы углядели ее, Саймон,— объяснила Аннабел.— Мы смотрели, как она покупала сахарную вату, а когда продавец отвернулся, она схватила шоколадки.
— Я заплатила за них, гадкие лгунишки!
И хотя Мэри удалось вложить в эти слова все свое презрение, как было бы хорошо, подумала она, если бы стена разверзлась и она могла бы провалиться в дыру. Или если бы ей было известно какое-нибудь волшебное слово, которое сделало бы ее невидимой. В сказках, которые она читала, когда была маленькой, всякий раз, когда действие заходило в тупик, происходило нечто подобное, и, несмотря на то что Мэри нынче уже не интересовалась подобным чтением, резонно считая, что феи и прочие чудеса — это ерунда, тем не менее она провела пальцами по скользкой стене в надежде отыскать какую-нибудь кнопку или ручку...
Но ничего такого не произошло. Она стояла, как стояла, над головой у нее было серое небо, под ногами скользкая галька, а близнецы и явно смущенный мальчик не сводили с нее глаз.
— Так нельзя говорить,— упрекнул ее мальчик. Лицо у него горело по-прежнему.— Они никогда не лгут. Они, может, и маленькие, но всегда говорят только правду.
— Ложь хуже воровства,— самодовольно ввернула Полли и, доев свою шоколадку, вытерла руки о рубашку и шорты.
— Смотри, что ты наделала! — ахнула Мэри, надеясь тем самым отвлечь внимание мальчика от собственной особы.
Он, наверное, был обязан присматривать за Полли и Аннабел и не давать им пачкаться. Но мальчик лишь мельком глянул на Полли и сказал, что теперь уж ничего не поделаешь, но, мол, это не беда: шоколад легко отстирывается, не то что мазут.
И снова повернулся к Мэри. У него были похожие на камешки голубовато-зеленые глаза в коричневую крапинку. Мэри всегда обращала внимание на глаза. Она считала, что по глазам можно догадаться, о чем человек думает,— между прочим, мысли не всегда совпадают со словами.
Но глаза этого мальчика ее озадачили. В них было удивление и, как ни странно, жалость. Почему ему жалко ее, Мэри понять не могла.
— Ты была голодна? — спросил мальчик.
Вопрос был таким неожиданным, что Мэри не нашлась что ответить.
— Может, ты на самом деле была голодна?—опять покраснел мальчик.
— Саймон, давай устроим суд,— схватила его за рукав Аннабел.— Мы должны устроить суд.
— Ой, правда, Саймон, давай! — запрыгала на месте Полли.— Я буду свидетелем, а она подсудимой.
— И я хочу быть свидетелем,— заявила Аннабел.— Я еще ни разу в жизни не была свидетелем. Это нечестно.
Мэри, ничего не понимая, смотрела на них во все глаза.
— У нас дома, когда кто-нибудь напроказничает и не хочет раскаяться в своем поступке, мы устраиваем суд...
У него был явно смущенный вид, как у человека, который вынужден открыть домашний секрет постороннему, но, помимо этого, на его лице были написаны не то застенчивость, не то стыд. Повернувшись к близнецам, он пробормотал:
— Это не игра. Неужели вы не видите, что бедная девочка в самом деле голодна? Она сегодня, наверное, еще и не завтракала.
— А я съела весь свой завтрак,— похвасталась Полли.— Кукурузные хлопья с молоком, гренки и яблоки.