Вспоминая мои собственные карты и место, где меня арестовали, я понимаю, что это маленькое место, вероятно, следующее место, куда я бы пришла, если бы меня не заперли в Гробницу.
Брут, наконец, подходит к нам сзади и смотрит вниз на нашу цель.
— Мы идем туда?
Я киваю, не поворачивая головы.
— Ага, — отвечаю я. — Мы идем туда.
Мы ненадолго приводим себя в порядок, прежде чем отправиться вниз, по крайней мере, убедившись, что на нас нет видимых пятен крови. Мы коротко переговариваемся и выбираем лучшее место для входа, откуда, по нашему мнению, мы могли бы привлечь наименьшее внимание. Если остальные действительно прибыли вчера, они могут быть где угодно, но мы не узнаем, пока не отправимся туда. Синяки на моем лице поблекли до желтого цвета, но все еще видны, если присмотреться.
Без дальнейших проволочек мы спускаемся с холма и возвращаемся к цивилизации. Мой желудок сжимается, зная, что в последний раз, когда я была в городе, меня арестовали и бросили в тюрьму. Мои глаза устремляются на Акса, и я чувствую, что улыбаюсь.
Опять же, я полагаю, что все закончилось не так уж плохо.
Взяв его за руку, мы идем в город.
Глава восьмая
Аксель
Мои чувства настороже, когда мы входим в город. Меня сразу же поразили запахи, такие разные и отличающиеся от горячего камня, крови и пота, к которым я привык. Я глубоко дышу, позволяя всем ароматам окутать меня, не заботясь о том, хорошие они или плохие. Однажды я прочитал книгу, в которой говорилось, что разнообразие это пикантность жизни. Я не знаю, правда ли это, но жизнь в рутине и одни и те же запахи, вкусы и достопримечательности, безусловно, заставляют меня ценить это больше.
Навоз, думаю я про себя, хлеб, горячая краска, кузница для металла… Узнавание возвращается быстро. Люди ходят вокруг, игнорируя нас, наше трио не вызывает особого интереса, несмотря на наш внешний вид. Я очарован ими всеми. Конечно, мужчин здесь больше, чем детей или женщин, но здесь по-прежнему представлены все слои общества. Где-то вдалеке плачет ребенок, и мое сердце колотится в груди, пока я пытаюсь осознать все это. Легкий зуд знакомых демонов заползает мне под кожу, всегда ожидая, когда я ослаблю бдительность.
— Аксель? — Тихо шепчет Анна, сжимая мою руку в своей, и смотрит на меня с беспокойством. Зуд рассеивается от ее прикосновения, и мне становится легче дышать.
— Да, — мне удается прохрипеть, прочищая горло. — Я в порядке.
Она смотрит на меня всего секунду, прежде чем кивнуть. Отпустив мою руку, она подходит к небольшому киоску, в котором, похоже, продается выпечка. Женщина за ним выглядит старше, но ее поза сильная и жесткая. Пожилая женщина, пережившая вирус, как она, редкость.
Анна немного болтает, а я с интересом наблюдаю. Я не слышу, о чем идет речь, но женщина начинает строго и не слишком довольна, тем, что Анна перебивает. Однако лишь мгновение спустя на ее лице появляется широкая ухмылка, и она заливается смехом. Женщина указывает вверх по улице, и Анна улыбается.
— Прямо здесь есть таверна, — говорит Анна, возвращаясь к нам. — Если бы кому-то нужно было место, чтобы уединиться, это, скорее всего, было бы оно.
Она начинает идти впереди, но я киваю головой в сторону хлебницы.
— Что это было?
Анна прячет улыбку, лишь быстро взглянув на меня.
— Чему я хорошо обучена, так это тому, что я научилась разбираться в людях. Вынужденная так долго прятаться, я также чертовски хорошо играю ту роль, которая мне нужна в любой конкретной ситуации.
— Манипулирование людьми? — Спрашиваю я с легкой ухмылкой.
— Да, если хочешь, называй так, — отвечает она немного неловко. — Я делаю то, что должна… чтобы выжить. И если знание того, что нужно услышать такой женщине, чтобы помочь мне найти то, что мне нужно, манипуляция, тогда к черту это.
Я киваю в знак понимания, но маленькая часть меня, не может не задаться вопросом, что, по мнению Анны, мне нужно услышать. Я видел, как она притворялась раньше, и признаю, она хороша. Смогу ли я понять разницу? Я не понял этого, когда она играла, для грёбанного Дика. Волна отвращения наполняет меня при мысли о том, что я чувствовал, когда думал, что она предала меня. Облегчение, которое я испытал, когда узнал, что ошибался, было незабываемым, и маленькое зернышко беспокойства осело.
Когда мы приближаемся к таверне, я замечаю знакомое лицо, прислонившееся к стене впереди. Глаза Луиса расширяются, когда мы приближаемся, он срывается со своего насеста и бросается к нам. Я не вижу Итана или кого-либо еще.
— Твою мать, — приветствует он что-то вроде крика-шепота. — Где, черт возьми, вы были, ребята?
— Мы задержались, что случилось?
Луис смотрит на нас обеспокоенно, прежде чем обвести взглядом.
— Не здесь, — говорит он. — Давай.
Мы следуем за Луисом внутрь таверны и направляемся в угол, где нас ждет Папи, еще один заключенный. По-прежнему никаких признаков Итана или кого-либо еще.
— Где… — начинает спрашивать Анна, но Луис качает головой, указывая на одно из кресел.
Еще один знакомый запах поражает мои чувства в тот же момент, когда маленькая рука касается моей руки. Пламя горит от прикосновения, и мои ноздри раздуваются, когда я понимаю, что это то же масло или духи, которые Сэмми носила, когда приходила в гости. Запах шлюхи.