Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, его рот берет верх. Он с легкостью разворачивает меня, заботясь о моих травмах, и укладывает меня под себя, толкая бедра вперед. Я стону в его губы, когда его твердость трется об меня, и я не могу не двигаться и извиваться навстречу ему. Когда я протягиваю руку к его шнурку, сильные руки останавливают меня и держат за руку. Отстраняясь, он одаривает меня той дьявольской улыбкой, которую я люблю.
Мои глаза блуждают по его телу, и я чувствую, что становлюсь еще влажнее, глядя на этого темного Бога передо мной. Его глаза скользят по моему телу, и я вижу, как его собственный взгляд разгорается. Даже избитой и окровавленной, я знаю, что этот мужчина находит меня привлекательной. Я никогда не чувствовала себя такой красивой, такой любимой, как сейчас, когда я с ним.
Секс просто умопомрачительный. То, чего я никогда не думала, что смогу испытать вообще, не говоря уже о том, чтобы быть на грани зависимости. Но именно так он заставляет меня чувствовать себя при малейшем прикосновении. Все мое тело сверхчувствительно к нему, всегда тянется к нему и его прикосновениям.
— Ты нужен мне, — шепчу я, и он наклоняется, целуя меня болезненно нежно и медленно.
Когда мои руки в его руках, я не могу прикоснуться к его лицу, к его телу, как бы мне этого ни хотелось. Это изысканная пытка. С таким же медленным темпом его бедра скользят вверх, чтобы встретиться с моими, и его твердая длина скользит в мои ждущие глубины. Прекрасная полнота заставляет меня стонать ему в рот, когда он начинает двигаться. Когда он отпускает мои запястья, я позволяю своей руке обвиться вокруг его шеи, прижимая себя ближе к его телу.
Над нами яркое небо, и тихие песни леса все еще окружают нас. Как в танце, мы движемся как единое целое, пока знакомое чувство не начинает нарастать внутри меня. Я чувствую, как он изо всех сил пытается удержаться, когда я кричу от своего освобождения, мои спазмы тянут его за собой. Мы лежим так несколько минут, прежде чем наши глаза встречаются еще раз. Все слова, которые мы хотим сказать, но не можем выразить словами, остаются невысказанными между нами.
Я не знаю, как долго мы так лежим, но я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. Я знаю, что как только мы уйдём отсюда, нужно будет принимать решения. Наверное, мне следует поговорить с Сэмми о здешних краях, о том, какие там есть города и на что похожи местные часовые стражи. Затем нужно выяснить, какие маленькие пожитки у нас есть, как мы будем питаться и вообще выживать. Есть ли люди, которые ищут нас? Каким бы беззаконным ни казался мир, я прекрасно знаю, насколько обманчивым может быть такое мышление. В конце концов, в первую очередь, именно моя собственная самоуверенность привела меня в Гробницу.
Я наклоняю голову туда, где голова Акса покоится на моей груди, и замечаю, что его глаза закрыты. Улыбка украшает мои губы, когда я смотрю на него. Если бы не эта ошибка, у меня бы этого не было.
Я не обрела бы Акса.
Сожалею ли я? Ни капельки!
Глава четвертая
Аксель
Всю свою жизнь я просыпался от криков людей, камня, металла и хаоса. Крики были моей колыбельной в детстве. Когда мой разум приходит к первым намекам на пробуждение и воздух наполняется пением птиц, я действительно чувствую момент паники. Мои глаза распахиваются только для того, чтобы быстро закрыться, незнакомая яркость ослепляет меня.
— Акс, — произносит голос, и в тот же миг нежная рука ложится мне на грудь. — Все в порядке, это я. Мы в безопасности.
Мое бешено колотящееся сердце начинает замедляться, и мне удается приоткрыть один глаз, чтобы посмотреть Анне в лицо. Первое, что я замечаю, это синяки, порезанная губа, затем беспокойство, светящееся в ее глазах, а там дальше только любовь.
— Черт, это ярко, — удаётся мне пробормотать, когда я поднимаюсь, яростно протирая глаза.
Проходит еще минута, они приспосабливаются, и мне удается несколько раз моргнуть, оглядывая небольшую полянку, где мы заснули.
— Все по-прежнему, — говорит Анна, прежде чем я успеваю спросить, — Пока ты спал, я пошла и проверила. Еще рано, большинство еще спят.
Я киваю, прежде чем встать, чтобы унять боль в конечностях. Утро прохладное, в отличие от постоянно давящей жары внутри Гробницы, которая никогда по-настоящему не рассеивалась. Пробираясь к ручью, я несколько раз ополаскиваю лицо и смакую прохладную воду. Все это время Анна сидит на берегу и наблюдает с выражением лица, которое я не могу расшифровать.
— Что у тебя на уме?
Ее губы слегка приподнимаются, но это не столько счастье, сколько смирение.
— Сегодня важный день, — отвечает она. — Много дел. Надо что-то решать.
— У нас все будет хорошо, — уверяю я ее. — Не беспокойся об этом. — Хотя я сам беспокоился об этом только прошлой ночью.
— Что значит, не беспокойся? Мы только что сбежали из тюрьмы строгого режима после того, как убили кучу гребаных людей. Мы ранены, и у нас ничего нет. Как, черт возьми, я могу не волноваться?
Я отмахиваюсь рукой, прежде чем снова натянуть штаны. Они такие старые и выцветшие, что на самом деле цвет уже неузнаваем. Старые и новые пятна покрывают их, и мне приходит в голову мысль, что скоро я впервые в жизни смогу сам выбирать себе одежду.
— Аксель?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, и она слегка хмурит брови.