«Олив просит передать тебе, что мы сегодня познакомились с конем по имени Тоби».
– Напиши, что я его погладила.
«Она просит написать, что ей удалось его погладить.
Надеюсь, у вас с Фредди и Тони все в порядке и вы скоро приедете к нам, потому что здесь чудесно».
Олив снова толкнула меня:
– Расскажи, что мы ели яичницу на завтрак, Нелл.
– Господи, Олив, давай ты свое письмо напишешь!
– Прости, Нелл.
– Я напишу, что ты ее любишь?
– Да, и про курочек не забудь.
– Олив!
Я закончила письмо так:
«Мы обе вас всех очень любим и скучаем. Пожалуйста, приезжайте поскорее. С любовью, Нелл и Олив».
Потом мне стало стыдно за то, что я рявкнула на Олив, и я добавила:
«Мистер и миссис Морган держат кур, и мы с Олив на завтрак ели чудесную яичницу из свежих яиц».
– Я написала маме про кур и яйца, Олив.
– Хорошо. Думаю, она будет рада узнать об этом, Нелл. Только лучше все же не рассказывать ей про протестантскую церковь.
– Я и не стала.
– Вот и хорошо, а то она будет беспокоиться, как бы мы не попали в ад.
Я закатила глаза и заметила, что тетя Бет смотрит на нас с улыбкой.
Глава восьмая
Нам с Олив предстояло учиться в одной школе. В Лондоне мы ходили в разные из-за возраста, но в этой маленькой деревеньке школа была на всех одна. Я не возражала, ведь так я могла все время присматривать за сестренкой. Через несколько недель мне исполнялось четырнадцать, после чего я уже не обязана была ходить в школу, но тетя Бет сказала, что будет лучше, если я пойду с Олив, а заодно и сама заведу друзей. Я была только рада – мне хотелось найти друга.
Школа находилась недалеко от дома священника, но в первое утро тетя Бет решила пойти с нами. Олив не желала уходить, не попрощавшись с курами. Она успела дать им всем имена. Ее любимицу звали Этель.
– По-моему, Этель похожа на миссис Бэкстер, – заявила сестренка.
Я уставилась на курицу, но, как ни старалась, не могла разглядеть никакого сходства с нашей соседкой. Затем Олив побежала через весь сад прощаться с Тоби.
– Я скоро вернусь, Тоби, – пообещала она, гладя его шелковистый нос, – и принесу тебе вкусную морковку, если смогу достать. Договорились?
Стоял чудесный весенний день. Мы пошли по дороге, которая вела от дома священника к центру деревни. Олив держалась за руку тети Бет и болтала без умолку. Я молча шла чуть позади, ведь вокруг было столько интересного, что я просто не успевала охватить все взглядом.
Важнее всего были цвета: синее небо, зеленые поля, трава на обочине тоже зеленая, но другого оттенка, яркая и потрясающе сочная. А среди зелени виднелись разноцветные точки: белые, желтые, розовые и голубые. Это были полевые цветы. В Бермондси они не водились, разве что редкие кустики крапивы и чахлая трава в канаве, но они были скорее серые, чем зеленые. На мой одиннадцатый день рождения отец водил меня в кино смотреть «Волшебника страны Оз», и теперь мне казалось, что я Дороти, которая из черно-белого мира попала в цветной. Это было невероятно.
Кроме синевы неба, белизны облаков, зеленой травы и всевозможных полевых цветов были еще покрытые бледным желтовато-розовым цветом деревья. У обочины росла вишня, усыпанная цветами, – я никогда в жизни такой красоты не видела. На ветках сидели птицы: дрозд с блестящими синеватыми перьями и еще какие-то маленькие птички – тетя Бет сказала, что они называются гаички, и это очень насмешило Олив. У них было желтоватое брюшко и черная шапочка на голове. Вокруг порхали бабочки, белые, похожие на клочки бумаги, подхваченные ветром, а еще пчелы и блестящие зеленые стрекозы.
Овечки паслись в поле под сенью огромных деревьев, покрытых зеленью. Листья шелестели и ловили золотистые солнечные лучи, будто играя ими. Взрослые овцы были крупные, покрытые грязно-белой шерстью, которую явно не помешало бы помыть, а вот ягнята были либо чисто белые, либо совсем черные. У них были длинные прыгучие ножки и маленькие черные носики. Ягнята скакали и резвились. Тетя Бет взяла Олив на руки, чтобы та могла заглянуть за изгородь и увидеть это. Моя сестренка принялась хохотать над их выходками. Ее глаза светились, и я догадывалась, что она, как и я, с трудом верит в происходящее.
В Лондоне всегда было шумно: люди кричали, смеялись, суда на Темзе гудели, а огромные краны скрипели, когда крутились туда-сюда с грузами. Грузчики ругались, насвистывали и кряхтели, взваливая мешки с сахаром на плечи. Женщины кричали на своих непослушных сорванцов, а малыши в колясках вопили, требуя внимания матерей. В общем, лондонцы очень много шумели.