Какое унизительное ощущение.
Она постаралась отбросить его. Почему бы по-прежнему не купаться в любви и счастье, окутывавших ее еще вчера вечером после их потрясающей любви?
Однако ту неопределенность, что внезапно осознала она, нельзя было просто задвинуть под коврик. Неопределенность, словно заноза, засела у нее в голове, и она пришла к твердому выводу, что прежде, чем Хол вернется домой, она должна сама сделать некоторые умозаключения. Глупо выходить замуж, испытывая сомнения, душившие ее сейчас. Соитие тел было потрясающим, однако Дженни понимала, что оно не может быть прочным основанием брака. Возможно, она просто находилась под опьяняющим воздействием снотворного. Вероятно, ее воспоминания о занятии любовью далеки от реальности. Может, это просто эротические фантазии, плод накачанного наркотиками воображения.
Резко развернувшись и намереваясь вернуться в дом, она буквально врезалась в Кейджа, который подошел сзади так тихо, что она даже не подозревала, что он рядом.
Она подпрыгнула на месте от неожиданности.
Он внимательно разглядывал ее из-под своих песочного цвета бровей. Его золотисто-карие глаза смотрели на нее твердо и немигающе, словно у большой хищной кошки. Кейдж стоял неподвижно, абсолютно неподвижно, пока невольно один уголок его рта не опустился вниз.
Дженни расценила этот весьма красноречивый жест как выражение раскаяния и сожаления. Он жалеет ее потому, что ей не удалось убедить Хола остаться дома? Неужели всякий в городе будет теперь именно так смотреть на нее — как на достойную сожалений брошенную любовницу, оставленную мужчиной, для которого его работа, его жизненное предназначение оказались важнее, чем она?
Раздосадованная этими мыслями, она, выпрямив плечи, отвернулась и попыталась его обойти. Однако Кейдж преградил ей дорогу:
— С тобой все в порядке, Дженни? — Его брови, как ей показалось, удивленно поползли вверх. Он смотрел на нее, странно прищурившись. Подбородок его казался твердым как гранит.
— Конечно, — бодро ответила она, изобразив вымученную улыбку. — А что такое? Что со мной могло случиться?
Он пожал плечами:
— Хол уехал, не попрощавшись с тобой. Бросил тебя.
— Но он же вернется. И он был совершенно прав, поступив так решительно. Я не вынесла бы этой прощальной сцены. — Интересно, ее уверения звучат столь же фальшиво, как это представляется ей самой?
— Ты говорила с ним прошлой ночью?
— Да.
— И что? — спросил он.
На ее лице застыла фальшивая улыбка, а взгляд скользнул в сторону, не выдержав его столь пристального внимания.
— И он укрепил мою уверенность в нем. Он обязательно женится на мне, едва только вернется.
Это была не совсем ложь. Однако ее слова так мало походили на правду, и пристальный взгляд Кейджа дал ей понять, что он ей не поверил. Она быстро обошла его.
— Ты уже завтракал? Я приготовлю тебе что-нибудь. Яичницу-глазунью из двух яиц, обжаренную с обеих сторон?[4]
Он благодарно улыбнулся:
— Ты помнишь, как я люблю?
— Естественно. — Она придержала для него дверь, посторонившись и прислонясь к косяку, давая ему пройти. Когда его тело слегка коснулось ее, каждая клеточка в ней затрепетала. Груди напряглись. Бедра обдало жаром. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Дженни была потрясена. Она постаралась скрыть свое волнение, немедленно приступив к приготовлению завтрака для Кейджа. Руки ее дрожали так, что она едва могла их контролировать, и, поставив перед ним тарелку с завтраком, она быстро скрылась в своей комнате.
Теперь, когда ее спящее до сих пор тело было пробуждено к сексуальной активности, оно, казалось, вовсе не желало засыпать снова.
Господи, неужели ей теперь все равно? Неужели это проклятое тело не делает никаких различий? Неужели оно будет теперь так реагировать на любого мужчину?
Мысль об этом буквально потрясла ее. Она, тем не менее, разделась и, поджав ноги к груди, свернулась калачиком под одеялом. Она вновь представила себе события предыдущей ночи, и приятное, соблазнительное чувство накрыло ее.
Темная янтарная жидкость, наполнившая стакан Кейджа, была не в состоянии затмить его чувство вины, однако он столь пристально смотрел на него, будто это представлялось ему возможным.
Три пивные бутылки с вытянутыми горлышками расположились перед ним в ряд на столике. Они были пустыми. Он перешел на «Джек Дэниелс»[5] уже около часа тому назад, однако вина, буквально отравившая все его чувства, вовсе не собиралась улетучиваться, несмотря на практически летальное количество употребленного им алкоголя.