— Послушай, я сожалею о том, что сказал раньше. — Итан не сводит глаз со стола, как будто действительно смущен своим предыдущим поведением. — Я просто предположил, что ты сумасшедшая фанатка.
Не в силах устоять перед сладким ароматом свежего завтрака, отправляю кусочек в рот. Вау, либо я гораздо голоднее, чем думала, либо это чертовски вкусная вафля. Накалываю еще один кусок и немедленно засовываю его в рот, размазывая сироп по подбородку.
«Ты ешь, как беспризорник».
Слова Стивена проносятся у меня в голове, и я хмурюсь от того, как ясно все еще его слышу.
— Они хороши, верно? — Итан указывает на вафли. — Крис два года учился в какой-то модной кулинарной школе, прежде чем начал заниматься музыкой.
Облизываю губы и понимаю, что нависаю над своей тарелкой, как голодный лев над свежей добычей. Отодвигаюсь и вытираю рот тыльной стороной ладони, чувствуя, как как мои щеки начинают пылать.
— Они восхитительны. — Сопротивляясь желанию запихнуть всю оставшуюся еду в рот, я откусываю более деликатный кусочек. — Так вы, ребята, состоите в какой-то странствующей музыкальной группе? — говорю я с набитым ртом. Ну, и наплевать. Итан, кажется, не возражает.
Парень наклоняет голову и улыбается, в его глазах пляшет веселье.
— Что-то в этом роде, да.
— Круто. — Это объясняет акустическую гитару на подставке в углу. Они выглядят так, будто могли составить что-то вроде трио в стиле кантри с блондином-засранцем в роли фронтмена, исполняющего каверы Шанайи Твейн для богатых студентов колледжа.
Пью чуть теплый кофе и заканчиваю еду в рекордно короткие сроки, мои внутренности согреваются, и я расслабляюсь, переваривая полноценную еду. Прежде чем успеваю отнести свою тарелку к кухонной раковине, парень с ирокезом, или Крис, забирает ее у меня.
— Хочешь еще одну?
Да.
— О, эм, нет, спасибо. Я сыта.
Его взгляд ненадолго останавливается на моей щеке, и доброта на его лице превращается в грусть. В панике от того, что парень может увидеть или, что еще хуже, что может предположить, я соскальзываю с сиденья.
— Могу я воспользоваться ванной?
Итан и Крис переглядываются.
— Вы, ребята, невероятны, — бормочу я и лезу в карманы, чтобы вывернуть их наизнанку. — У меня буквально ничего нет. — Поворачиваюсь и похлопываю себя по задним карманам. — Совсем. — Снова повернувшись к ним лицом, опускаю руки по бокам. — Мне просто нужно пописать, клянусь Богом.
— Да, конечно, — говорит Крис с натянутой улыбкой и указывает в самый конец автобуса.
Я прохожу через узкую кухню в коридор с причудливыми койками. В каждом отсеке есть собственный небольшой телевизор с плоским экраном. Занавес, создающий уединение, на одном из них полностью закрыт, и я смотрю на него, надеясь, что придурку внутри снится то, как Большая Птица ему мстит.
— Дверь налево, — кричит Итан. — Открой окно и не забудь спустить воду, если ты по-большому, хорошо? Ай! Почему ты меня ударил?
Я оборачиваюсь и замечаю, как Крис бьет Итана по голове. Указываю на одну из двух дверей, и парень с ирокезом кивает.
Нажимаю на ручку и вхожу внутрь, но не позволяю своей челюсти упасть на пол, пока не закрываю за собой дверь.
— Черт возьми, это не шутка.
Помещение такое же большое, как смотровая в больнице. Стеклянный душ с одним… двумя… тремя… четырьмя… пятью разными распылителями. Я бы все отдала за горячий душ. Плитка из матового синего стекла, а столешница похожа на искусственный белый мрамор. Касаюсь прохладной поверхности — нет, это настоящий мрамор. Прохожу внутрь, гадая, где все зубные щетки, пятна от зубной пасты и мокрые полотенца. С четырьмя взрослыми мужчинами, разделяющими ванную комнату, я бы ожидала этого. Но комната безупречно чистая. Выдвигаю ящик тумбы и нахожу зубные щетки и зубную пасту, все они аккуратно разложены, тюбики выдавлены снизу. В другом ящике лежат расчески, щетки, тюбики с гелями и спреями. В этом есть смысл, эти парни выглядят так, словно пользуются какими-то средствами для волос. Полотенца, висящие на стене, пушистые, мягкие, и хотя они выглядят так, будто ими пользовались, все они висят аккуратно. Равномерно.
Смотрю на унитаз.
— Не может быть, чтобы ты был в хорошем состоянии. — Сиденье опущено — первый признак того, что я могу ошибаться. Откидываю крышку носком ботинка и… без единого пятнышка. — Удивительно.
Расстегиваю ширинку джинсов и сажусь, осматривая богато украшенное зеркало над двойной раковиной. Музыка в стиле кантри оплачивается лучше, чем я думала.