– Боюсь, хлеб немного подсох, сэр, но, наверное, все еще вкусный.
Все и впрямь выглядело чрезвычайно аппетитно.
Очень кстати ефрейтор пожелал мне спокойной ночи и пообещал зайти к нам с капитаном, когда поезд прибудет в Бетюн. Как только он начал спускаться по ступенькам, я увидел движущуюся платформу, а потом, словно его уход послужил сигналом, поезд резко остановился с громким визгом тормозов.
Тут и Берт проснулся. Он выпрямился и посмотрел на меня, мигая. Мы поздоровались.
– Рад, что вы здесь, – сказал Берт. – Я уж было подумал, что вы сели в другой поезд.
Я рассказал ему о случившемся, но потом, поскольку у меня урчало в животе, спросил:
– Не хотите немного хлеба и воды?
– Раз уж нас посадили в клетку, то это самая подходящая еда. – Он с довольным видом зажмурил голубые глаза. Мы оба подошли к шкафу. – Но, может, вместо воды немного вина?
– Разумеется!
Мы разломали батон пополам, взяли каждый по куску сыра и наполнили стаканы вином, после чего снова заняли свои места.
– Я слышал, как ефрейтор назвал вас капитаном.
– Наверняка. Я не бросил бы дом и семью и не стал бы страдать во французском поезде за меньшее. Вы тоже? Я так понимаю, вы моряк?
Он смотрел на мою униформу.
– Я не капитан, а капитан-лейтенант.
– Не слишком ли далеко вы уезжаете вглубь страны, чтобы вернуться на свой корабль?
– Думаю, это сухопутный объект. – И снова я почувствовал гнетущую необходимость молчать, поэтому продолжил уклончиво: – Все это немного непонятно. А вы служите в армии, как я вижу?
– Верно. – Он с хрустом откусил кусок багета, и большие коричневые хлопья полетели на пол вагона. – Я требовал чин генерала, думая, что смогу сторговаться на полковнике, но они не поднялись выше капитана. Это немного смешно, как мне кажется, но в общем-то вся эта проклятая война несколько смехотворна. Я пытался донести эту мысль еще два года назад, когда все только начиналось.
– Не думаю, что молодые люди, с которыми мы путешествуем, считают войну смехотворной.
– Верно. Они просто мальчишки – вечная трагедия войны и тех, кто стал ее воинами. У меня самого два сына. К счастью, они еще школьники, и если повезет, им удастся избежать всей этой ужасной кутерьмы во Франции и Бельгии. Вы представляете, через что придется пройти молодым людям из этого поезда? И сколько из них никогда не вернутся домой?
– Будет еще хуже.
– Согласен. Обстановка накаляется пугающим образом, но я думаю, тут-то на сцене и появимся мы. Им нужны идеи, свежие идеи.
Больше он на эту тему не стал распространяться. Какое-то время мы сидели молча, наслаждаясь вкусным сыром и попивая вино. Во мне поднималась усталость, я оглядел вагон, но не заметил ничего, что смог бы использовать как матрас или койку. Лишь два деревянных стула бок о бок.
Очевидно, Берт понял, о чем я думаю.
– Мне кажется, – сказал он, – что поезд вряд ли отправится прямо сейчас. – Состав по-прежнему не двигался. – Перед вашим приходом я размышлял, не стоит ли открыть багаж и поискать какую-то одежду, чтобы разложить на полу, вон там, у стены. Я чувствую себя выжатым как лимон. Нужно где-то прикорнуть.
– Вы издалека добирались?
– Из Эссекса. Все шло хорошо, пока я не сел в поезд до Фолкстона. А вы?
– А я еду почти из центра Лондона. С Бэйсуотер-роуд в сторону Ноттинг-Хилл.
– Я немного знаю тот район. Жил там какое-то время. В Морнингтон-плейс неподалеку от Камдена.
– Понятно.
– У меня и сейчас есть маленькая квартирка в Лондоне, но бóльшую часть времени я живу в сельской местности.
Предложение Берта соорудить из подручных средств постель было хорошим, поэтому мы осушили бокалы, закупорили пробкой бутылку, а потом принялись рыться в нашем багаже. Я уже подумал о своем плаще, который уложил последним вместе с другим реквизитом. Как ни пытался, я не мог придумать, каким образом тот мог бы мне пригодиться там, куда я еду, но поскольку он был неотъемлемой частью работы, мне показалось немыслимым оставить его дома. И надо же такому приключиться, что сейчас плащ идеально подошел для моих насущных нужд.
Плащ сшили по индивидуальному заказу, и в свое время он стоил мне кучу денег. Лицевую сторону изготовили из пурпурного атласа, а подкладку из теплого черного вельвета, а поскольку в нем было множество потайных слоев и карманов, она получилась очень толстой.
Я вытащил плащ из чемодана, сложил в четыре раза, чтобы добавить самодельному матрасу дополнительных слоев. Берт с интересом наблюдал за мной, но ничего не сказал. Он разложил на полу пару пальто и шерстяных свитеров. У меня голова кружилась от усталости, и приглушенные разговоры военных в соседнем вагоне почти убаюкивали. Я свернулся на атласном плаще, закутавшись в шинель, и уснул за считаные секунды.