— Спасибо, — поблагодарила она, сделав небольшой глоток, а затем еще один побольше. — Наверное, именно здесь я тебе все и расскажу.
— Я предполагал, что примерно так и произойдет этот разговор, — кивнул он.
Эллен осознавала, что избежать беседы не получится. Он спас ей жизнь, и заслужил честного объяснения. Тем более что он теперь наверняка уволит ее.
— Это долгая история, поэтому я расскажу краткую версию, — наконец произнесла Эллен, сделав довольно большой глоток своего напитка. — Пожалуйста, не суди меня. И еще, не нужно анализировать мою историю.
— Не собираюсь тебя судить, Эллен. Как я уже сказал, ты не можешь сказать ничего такого, что шокирует меня. Насчет анализа, я сделаю все возможное, чтобы не проводить его.
Она взглядом поблагодарила его за улыбку и продолжила:
— Когда ты сказал о моем желании убежать, то был прав. Я сбежала от бывшего бойфренда. Не сказав ему, что уезжаю. Не планируя точно, когда я это сделаю, но в течение какого-то времени мне уже было понятно, что решусь на это. Это был всего лишь вопрос времени. — Еще один глоток. Она вдруг поняла, что половина обжигающей жидкости в стакане уже исчезла. — Мы с Тоби были вместе уже три года. Сначала с ним было так здорово! Тоби был настоящей душой любой компании, любимцем публики. Хорошая работа на должности городского банкира. Много друзей. Его все любили и уважали. Мы многое успевали. Праздники. Вечеринки. Походы в рестораны. Выходные на природе. Все в таком роде.
— Звучит неплохо, — заметил Донован, — но полагаю, что так было недолго.
— Нет, иначе меня бы здесь не было, не так ли? — реплика Эллен прозвучала резче, чем ей хотелось. Осознав это, она тихо сказала: — Извини, это было чересчур.
— Все в порядке. — Донован снова улыбнулся, вероятно, чтобы успокоить ее, подумала девушка, но она все равно была благодарна. Кроме того, не являлось ли это частью его работы — слушать и успокаивать людей; заставлять их рассказывать все, пока его ум работает, анализирует, лепит ярлыки, предугадывает? Заметив ожидающий взгляд, Эллен продолжила свой рассказ:
— Тоби любил, чтобы все было в совершенном порядке. Он немного перфекционист. Ему не нравятся сюрпризы или что-то такое, что он не может контролировать. Спустя пару месяцев нашего совместного проживания я поняла, что вопрос контроля касается и меня. Это начиналось незаметно и не слишком быстро. Я даже находила его собственнические наклонности весьма лестными для себя. Я не до конца понимала его настоящую сущность, пока не стало слишком поздно. Пока он не начал полностью контролировать ситуацию или, по крайней мере, пытался этого добиться. Однажды я сделала стрижку, чуть короче и немного более слоистую, чем обычно, и он просто сошел с ума. Ему не понравилось, что я приняла это решение самостоятельно. И тогда я внезапно поняла, что даже не покупала одежду, не удостоверившись в его разрешении. Все, что я делала, зависело от его одобрения.
Эллен замолчала и посмотрела на свой стакан. Еще один большой глоток. Коктейль почти закончился.
— Разве сейчас не тот самый момент, когда ты должен спросить меня, как я к этому отношусь? Или, например, пытаться найти корень проблемы в моем трудном детстве. Может быть, я была лишена отцовской любви и решила, что, пытаясь угодить мужчинам, я получу одобрение и признание.
Донован спокойно встретил ее взгляд.
— С тобой в порядке. Только насмотрелась глупых телешоу.
Эллен издала слабый смешок. Ей нравилось его чувство юмора и еще нравилось, что он не относится к ней снисходительно. Уже за этот ответ Донован заслужил услышать остальное.
— Иногда он раздражался из-за того, что я не обсудила сначала с ним какое-то решение, которое нужно было предпринять. Тоби внезапно начинал злиться… и… ну, он всегда был немного взрывным по темпераменту, когда сердился, проще говоря, он начал применять физическую силу.
Эллен снова посмотрела на свой стакан. Она не заметила, как сильная рука протянулась к ней по столу, но почувствовала, как он оттягивает рукав ее свитера. Палец прикасался к каждой отметине, к каждому шраму на ее руке. Она знала, о чем он молча спрашивает. Гнев и стыд тугим узлом скрутились в желудке. Не гнев на Донована за то, что он спросил, а гнев на саму себя за то, что это произошло. За то, что она не сбежала еще раньше. Стыд признаться кому-то, что она была трусихой. Какой же жалкой сделал ее Тоби. Слеза дрогнула на ресницах и медленно сбежала по щеке.