— Мы нашли тебя привязанным к обломку мачты, — сказал Руфо, — на берегу, почти напротив границы с Потерянными землями…
— Ничего не помню, — добавил я, немного помолчал, а потом спросил, — Жене дяди, Ляне, обо мне сообщили?
— Нет, — староста отрицательно помахал головой, пряча от меня глаза, — не решились. Ждали, пока ты придешь в себя. Откуда мы знали, что случилось? — зло добавил он, — может тебя водой смыло, а Капула и остальные парни живы и вот-вот вернутся в поселок?
Руфо немного помолчал, потом встал, тяжело повел плечами и добавил:
— Ты лежи, не вставай пока. Я сам к Ляне схожу…
С улицы послышались крики. Хлопнула входная дверь и в комнату заглянул Лино, младший сын старосты.
— Отец, на горизонте появился корабль кефалийцев! Вроде как поврежденный, еле идет и мачт не видно, — быстро протараторил молодой парень.
— Если торговцы-кефалийцы, то не корабль, а судно, — поправил сына Руфо, вздохнул и добавил, — если у них серьезные повреждения, могут и кефаль из поселка не забрать. А холодные амулеты у большинства на исходе, всё к одному…, - ещё больше нахмурился староста и вышел из комнаты.
— Ох, и натерпелся ты, бедняжечка, — тихо сказала Гая и погладила меня по голове, — пойду тебе ещё бульончика сделаю.
Жена старосты, охая и ахая, вышла из комнаты.
И я остался один со своими тяжелыми мыслями. Как жаль братьев… Что теперь делать? Если я заберу свою часть выручки за кефаль, которая хранится в дядином амбаре, Ляне и Ереку денег останется ненадолго. Проедят они их, а что потом? Нет, так делать нельзя. Хоть и отношение Ляны всегда были ко мне достаточно прохладными, но я не могу поступить не по-мужски. Я сам перестану себя уважать. Как бы на моем месте сделал бы дядя? Он наверняка взвалил бы ношу кормильца семьи, пусть и не родной, но той, которая тебе дала дом и приют, на свои плечи. Значит, и я сделаю так же. Хочу я этого или не, но мне теперь надо заботиться о благополучии Ляны и Ерека. Хотя бы до того момента, пока Ерек не станет самостоятельным мужчиной. А там уже он позаботится о матери. Решено…
Гая напоила меня ещё одной пиалой бульона. Хммм, мне действительно становилось легче. Слабость и боль постепенно уходили из моего тела. И вместе с эти во мне крепла решимость сделать всё для благополучия оставшихся родственников.
А потом прибежал Ерек.
— Марино! Это правда? — спросил заплаканный мальчик с порога.
— Да, Ерек… Отца и наших братьев больше нет…
Сын Капула бросился мне на грудь и, более не сдерживаясь, зарыдал навзрыд.
— Тихо, Ерек, тихо…, - успокаивал я брата, как мог, — ты должен быть сильным, ты же мужчина! Не плачь… Теперь нам с тобой кормить нашу семью.
Ерек, вздрагивая, постепенно затих.
Я погладил его по короткостриженным, упрямо торчащим в разные стороны, волосам.
— Ерек, а почему ты один? Где мама? — решился спросить я.
— Мама, — всхлипнув, тихо ответил мальчик, — мама дома спорит со старостой. Она почему-то считает тебя виноватым в гибели… Она говорит, что ты теперь у нас всё заберешь… Папа!.. Братья!.. — опять зарыдал Ерек.
Прижав к себе мальчика, я задумался. Неожиданный поворот событий. Ляна, если вобьёт себе что-то в голову, то выветрится это не скоро. И как только дядя её терпел? Это же надо, обвинить меня в гибели Капула и братьев! Меня самого едва не забрало море! Ладно, как только смогу, сам с ней поговорю. Может, одумается…
Я ещё долго успокаивал брата, стараясь не затрагивать болезненных тем. Рассказывал ему, что мы восстановим мой старый баркас, наловим вместе много пиленгаса и лобана, потом построим новую шаланду… Ерек немного отвлекся от трагических событий и втянулся в планирование дальнейшей жизни. Всё же он сын рыбака. И всегда знал, как опасен наш труд. Море нас кормило, в море мы зачастую уходили и не возвращались…
К вечеру вернулся староста. Попросив Гаю отвести Ерека домой, Руфо присел возле меня на табурет, устало провёл мозолистой рукой по лицу и сказал:
— Ляна в истерике… Кричит, что это ты во всем виноват. Почему Марино живой, а её муж и дети погибли?.. Я ведь как чувствовал, что Ляна сорвется… Поэтому-то и пытался оттянуть разговор с ней, — честно признался староста, — никогда не мог понять, как женщинам в голову приходят такие самые невероятные мысли? И она же верит в свою правоту! — зло добавил Руфо, — ещё кричит, что ты заберешь себе деньги за кефаль и продашь их дом, ведь в шаланде была твоя половина… А её с сыном на улицу выбросишь… Что скажешь, Марино?