Я искренне поблагодарил Руфо, быстро накинул на себя поношенные полотняные брюки, рубашку, натянул на босые ноги сандалии и вышел во двор.
Только из уважения к памяти дяди и братьев я сумел сохранить спокойствие и не нагрубить орущей на меня Ляне. Молча выслушав беспрерывный поток обвинений, я дождался пока она, наконец, замолчала, ожидая, видимо, моих оправданий. Да…, не ожидал, что я виноват почти во всем плохом, произошедшем за время моего пребывания в семье Капулы… И даже прошлогодний мор домашней птицы Ляна на меня перевела… И объедал я всех постоянно… О каком моём дальнейшем пребывании в одном доме с этой женщиной могла идти речь? Ерека только очень жалко… Ничего, я брата всё равно не брошу.
— Ляна, успокойся, — сказал я жене дяди, — ни денег, ни дома я у тебя забирать не собираюсь. Всё остается Ереку. Но, на что вы будете жить? Пару лет вы протяните, а что дальше? Ерек ещё слишком мал, чтобы выходить в море…
Ляна торжествующе усмехнулась.
— А не твоё это дело, Мариино, как мы будем жить дальше, — сказала женщина, — я решила, всё, Шаланда была самой большой ошибкой в моей жизни… Я продаю кефаль и дом и возвращаюсь в свой родной поселок, там найдется, кому обо мне позаботиться, — внезапно проговорилась она и замолчала, пряча от меня свои глаза.
"Ого! Оказывается, Ляне уже есть, кому о ней заботиться! Не о родителях же она ляпнула. Их, вроде давно уже нет… Вот стерва!", — подумал я.
— Ляна, — едва сдерживаясь от поднявшейся волны гнева и обиды за дядю и братьев, проговорил я сквозь зубы, — а тебе не стыдно говорить такое на следующий день после гибели Капула и сыновей? Ты о Ереке хотя бы подумала? Каково ему будет?..
— Всё с ним хорошо будет, — заистерила Ляна, — не на вашей вонючей кефали Горт клином сошелся!..
Сжав кулаки, я с ещё большим трудом сдержался, выслушав ещё одно ведро помоев на себя в частности и на наш поселок в целом.
Из соседних домов начали выглядывать заспанные люди. Где-то хлопнула дверь, и раздался громкий раздраженный голос:
— Идите на берег орите, медузы рваные!.. Совсем достали!..
— Всё, Ляна, достаточно поговорили! — прервал я её, — делай, что тебе вздумается! Только Ерека я в обиду не дам!..
— Так и забирал бы его с собой! — выкрикнула Ляна.
Я не поверил своим ушам. Не может быть… Мать только что отказалась от своего сына!? Да как же эту гадюку земля ещё носит?! Да гори эта кефаль и деньги синим пламенем!
Потрясенный, я молча отодвинул Ляну со своего пути и медленно двинулся в сторону дома, приютившем меня на несколько последних лет. На выходе из двора старосты, я обернулся и сказал:
— Ерека и наши вещи я сейчас заберу. А ты постарайся мне больше никогда, слышишь, никогда не попадаться на глаза!
Ляна злорадно ухмыльнулась мне вслед.
Ох, правду в народе говорят, что люди познаются в беде… Гибель Капула до основания разрушила его семью, вскрыв немыслимые для меня до сегодняшнего дня вещи…
Ереку я сказал всю правду, как всё и было. Он уже достаточно взрослый, чтобы говорить с ним по-мужски. Оказывается, ещё вчера вечером Ляна что-то такое говорила и ему, но мальчик не мог поверить, что мама отказывается от него.
Собирая в доме, вдруг ставшим для меня чужим, свои и Ерека вещи, я, как мог, пояснил брату такие изменения в его матери:
— …Есть, Ерек, такие болезни, когда человек остается снаружи как прежде. Но внутри у него что-то умирает. То, что делает его человеком. Так и с твоей матерью случилось. Нет больше той Ляны, которая заботилась о тебе. Не плачь, Ерек, у тебя остался я… Не плачь, говорю! Отцу и братьям это бы не понравилось. Нам надо думать, как все начинать заново…
Куда нам идти?..
Я отвел брата к Гае… Жена старосты, видимо, слышала весь разговор, случившийся у них во дворе, поэтому без слов увела заплаканного мальчика завтракать. Я же, отказавшись от еды, как во сне побрел к морю.
…Глядя, как волны размеренно набегают на песок, я постепенно успокоился. Жизнь продолжается, и мне необходимо позаботиться о Ереке…
Что для этого надо? Работа, снасти, баркас и, конечно же, кров над головой. В том, что Ляна в ближайшие дни продаст дом и покинет поселок, я не сомневался. Такими своими действиями она поставила против себя всех людей в округе, жизни ей в Шаланде не будет… Всё, Марино, забудь о Ляне, её больше нет в твоей жизни!
Решительно встав, я скинул одежду и забежал в море. Прохладная вода смыла с моего сердца горечь обиды. Посвежевший и полный уверенности в своих силах, я выходил из воды, когда внезапно заметил некую странность.
Волна, накатившая на берег и убегающая обратно в море, внезапно проявила на песке странные символы. И я, который-то и читать толком не умел, смог их понять!..