— Танки с танками не воюют, — напомнил Компьютер, по–прежнему хмурый. – Наше дело – взламывать оборону и идти в прорыв. А насчёт «абрашки» ты сильно неправ; не дай Мехвод с ним встретиться — даже Командиру… Ты что–нибудь про броню «чобхэм» знаешь? А про уранокерамику? Таких зверюг взять можно только тактикой — если повезёт…
— Наши танки всегда были лучшими в мире! – гнул своё упрямый Бэшка.
— «Лучшими…» — проворчал Компьютер. – У них даже без «абрашек» и «лёп» — у всех тепловизоры, спутниковая навигация, автоматические системы управления огнём… Обученные, натасканные, как овчарки. И хорошо знают, чего хотят; всё у них под цель заточено. А у нас?.. Срочники да резервисты. Тепловизор только у командира… – он сплюнул. – Бросили нас отдуваться — старьё, хлам доперестроечный… «Лексусов» с «кайенами» себе напокупали — вместо тепловизоров. Либеральная, м–мать, империя… А потом, случись что, ещё и скажут, что нас было больше… И не забывай, — он потыкал пулемётом вверх, — наш главный враг там, за облаками. Так и не увидишь, откуда «маверик» прилетел…
Танки трижды сплюнули.
— Ну, за облака я не достану – а вот «абрашку» отмудохаю, — шалопай Бэшка вдруг вскочил. – Ты мне только покажи, где у него боекомплект, я уж его нащупаю! — он по–боксёрски резко поднырнул. Жилистый и резкий, как разболтанная пружина, он настырно надвигался на пятящегося Компьютера, показывая хлёсткими хуками со всех сторон, как будет щупать у врага боекомплект. – А у командира – управляемое оружие! А у командира – «Штора»! Всех порвём!
Странные чувства испытывали танки, слушая их споры. Компьютеру они верили разумом, и всегда признавали его скептическую правоту; но следом делал ход лихой Бэшка – и будто тучи рассеивались, и выходило, что он тоже прав, и всё не так плохо… Хотя ничего умного он не говорил; просто была в нём какая–то дикая, вызывающая восхищение, всесокрушающая напористость, заразительная вера в возможное, в простоту жизни и в себя. Обладатели такой веры идут по жизни легко, не видя ни в чём препятствий, расправляясь с проблемами, о которых прочим и помыслить невероятно; всё им по плечу; они ухитряются уводить самых красивых и неприступных женщин – порой без копейки в кармане! — и считают унизительным уступить хоть кому–то из встреченных, в чём бы то ни было… Жизнь кипит и легко переламывается вокруг таких; всегда за удачу почитаешь быть с таким в одной команде; одна беда – трудно им удержаться в рамках дозволенного…
Так и спорили в роте две правды: правда знания, от которого многие печали — и правда веры в себя и своё оружие. Две правды…
— Отставить балаган! — угрюмо осадил Бэшку незаметно подкативший прапор. Недоверчиво вытянув ствол, он принюхивался к горючему и к выхлопам. Бэшка тут же присмирел. — Раз твоё шило в гузне не угомонилось — бери Компьютера — и дуй бегом на высотку осмотреться. Если чисто — глянете за склоном. Ищите любые следы. В эфире без нужды не шуметь, три щелчка – «порядок». Пятьдесят пятые, — хрипло кашлянул прапор, ткнув в стариков, — смените охранение. Остальным отдыхать — час. И хватит об этом.
Откатившись, прапор пнул бочку с горючим, прислушиваясь к звуку — бочка была полна.
— «И хватит об этом», — состроил ему вслед рожу Бэшка. — Подвигали, Компьютер.
— Я не понял!.. – удивлённо обернулся прапор. — Бегом — выполнять!!!
…Через пять минут пришли условленные три щелчка: Бэшка сообщал с вершины, что вокруг чисто, и они идут осмотереться вниз по склону. А ещё через пять минут вдруг бабахнуло, эфир взорвался стрельбой и криками. Докатило глухое эхо, встряхнуло до потрохов, принеся сосущее противное чувство, что это уже происходит — наяву и с тобой…
— Нарвались!!! Командир, десять часов вниз по склону, танки, не меньше роты! Отходи, Компьютер!!! Отходи!!!
Было слышно, как задолбил спаренный пулемёт, снова гулко бабахнула пушка. В эфир врывалась неразборчивая чужая речь, какие–то «альфа», «браво», «чарли». Кто–то истерически визжал «Йаху!!!»
— Пиндосы!!! – прорычал командир, взревев дизелем, и всем стало не до переживаний. – Берёза, Тунгус, третий взвод – высоту; остальные – за мной! Бэшка, Компьютер – держаться!
Снова резко бабахнуло, кто–то замысловато выматерился – кажется, Компьютер, и это было странно — слышать от него мат…
— Бей, бей суку!!! – оглушительно орал Бэшка. – Молодец, отлично!!!
Танки в молчании неслись напролом через жидкий лесок, с ненавистью сшибая деревья. Хлестали по броне ветви. Командир вёл чётко, безошибочно, как автомат – спускались, карабкались, переваливали, перепрыгивали — вперёд, вперёд! В эфире по–прежнему стоял треск стрельбы, и кто–то опять визжал «Йаху!!!»
— Всё… траки… — тоскливо просипел Компьютер. Было отчётливо слышно, как он с надрывом дышит.
— Отползай!!! – орал Бэшка. – Н–на, гнида!!!
— Не могу, — ответил Компьютер, уже совершенно спокойно. – Уходи.
— Трос!!! Трос готовь!
— Дурень! Уходи!..
Баханье пушек слышалось уже совсем рядом, и что–то очень сильно рвануло.
— Н–на, гнида!!!
— Йаху!!!
И тут Бэшка болезненно айкнул, а через секунду — ещё раз…
…Впереди открылась излучина реки – точно такая же, как на которой отдыхали пять минут назад. Стелился дым, ревели двигатели, вспыхивал огонь.
Компьютер, закопчённый, с красными пятнами грунтовки и сорванной взрывом боекомплекта башней, догорал. Чуть ближе дымились три чужака, глядя в разные стороны, уткнув в землю стволы.
А ещё ближе расстреливали неподвижного Бэшку.
Расстреливали вдесятером, встав веером. Как учили, как на полигоне, по очереди — с колена, лёжа, под башню, в борт. Кто–то по–прежнему после каждого выстрела в экстазе визжал «Йаху!». Бэшка молча горел, вздрагивая от попаданий. А неподалёку кого–то заботливо эвакуировали; молотил лопастями «ирокез» с красными крестами. Всё было красиво, правильно, аккуратно — как набор солдатиков из коробочки…
Бой был коротким. Вернее, боя–то уже никакого и не было… Только Тунгус угрюмо пролаял: «Вижу ударный вертолёт «ирокез»!» — и срезал его очередью.
Когда домчались до Бэшки, всё уже кончилось. Перед Бэшкой веером стояли вражеские танки – мёртвые.
Мёртвые — все, как один. С виду абсолютно невредимые – но мёртвые, как мистическим проклятием сражённые. Десять Т–72 — точно таких же, как подбежавшие наши. С импортными нашивками и обозначениями, в пижонском пустынном камуфляже… Люки настежь. И сам Бэшка, их близнец, только обгорелый до неузнаваемости, чёрный, осевший на брюхо…
И – всё… Снова мирно блестела на солнце речка, и леденил броню чистый горный ветерок, унеся дым и смрад. Ватная горная тишина съела все звуки… Как не было войны – красота и покой; наслаждайся и радуйся жизни, пока движок молотит…
В скорбном молчании, бережно подтащили Компьютера — страшного и скрюченного.
Закурили.
— Так они и не увидели своего «абрашку»… – наконец, сказал старик «пятьдесят пятый» горестно, дотронувшись до остывающего борта Бэшки. — Парни, парни…
Командир постоял ещё несколько секунд — как всегда, аккуратный и подтянутый – потом молча развернулся, подкатил к Тунгусу, уже спустившемуся с высоты, и принялся что–то выпытывать вполголоса.
— Я не видел, что он санитарный… — отвирался Тунгус заунывным голосом, угрюмо глядя в сторону. – Я читал… Я учил… Там было написано: «ирокез» — ударный вертолёт… Я так и доложил по радио — вижу ударный вертолёт «ирокез», все слышали…
Командир что–то тихо сказал, и Тунгус вдруг вытянулся и обрадованно залопотал:
— Так точно! Я думал, это крест, как на их флаге!..
— Вот тебе и бой, — в сердцах сплюнул кто–то. — С викторией, мля, славяне…
Снова стало тихо — только ветер шелестел травинками.