– Я действительно пытаюсь узнать о вас больше, – с непроницаемым видом говорил архитектор, – но мне нравитесь не вы.
Я в недоумении хлопала ресницами, а он добавил:
– Мне нравится ваш голос.
========== 12 ==========
– Еще чуть левее, и встань в полоборота… вот так! – командовала я, ловя Йонаса в объектив камеры.
У него была запоминающаяся внешность загорелого красавчика, с фактурным лицом, черными кудрями, выразительными большими глазами, пухлыми губами – немудрено, что популярность молодого цыгана в соцсетях росла, и публика требовала все больше контента.
Мы снимали видеоролик с теми самыми диодами на рамке, в красно-синем цвете, с достаточно простой хореографией, но активной подачей. Мне нравилось работать с Йонасом, он был исполнительным и послушным, сам нередко придумывал разные штуки, способные раскрасить наше совместное творчество.
Я стояла за шативом, довольная наблюдаемой картинкой с экрана видоискателя, а Цыган танцевал под музыку – не нашего авторства, но от этого танец не становился хуже. От взмаха рукой или резкого па ногой диоды вспыхивали и мерцали, двигаясь словно по волшебству, следуя по заданной танцором траектории движения.
Я осталась довольна отснятой частью материала, а затем присоединилась к Йонасу, чтобы записать парные движения. Лампочки по-прежнему создавали яркие декорации, меняя рисунок в нужном порядке, а мы с цыганом кружились в частично импровизированном танце, входя в раж, хохоча и визжа в некоторые моменты особой экзальтации.
Вдруг в одно мгновение рамка начала странно мерцать, а затем разноцветное полотно погасло, затихла музыка. Я сперва подумала, что тому виной перебои с питанием, но заметила на пороге комнаты Дьявола.
Под раздражающее гудение от стабилизаторов напряжения мы с молодым цыганом замерли, глядя на фигуру мужчины в черном.
– Александра, не могла бы ты подняться в кабинет? Я хочу тебе кое-что показать, – произнес он.
– Хорошо, – отозвалась я, – сейчас приду.
Цыган одернул жилет и сбившуюся под ним рубашку. Я ожидала, что Дьявол уйдет, а я его позже догоню, однако его, судя по всему, такой вариант не устраивал.
Он оставался в дверном пролете, наблюдая за нами в ожидании.
– Лучше это сделать прямо сейчас, – после паузы изрек он, вероятно, негодуя от моей непонятливости.
– Окей, окей, – подняла я ладони в жесте невиновности.
А затем последовала за Джозефом, у дверей обернувшись и ободряюще подмигнув застывшему в кататоническом ступоре цыгану.
Когда мы достигли кабинета, былой развлекательный настрой исчез навсегда, я была сама серьезность.
– Пару дней назад я обнаружил в этих книгах одно и то же упоминание начала Вселенной, – указал Дьявол на фолианты, сложенные в длинную вереницу на полу. – Их авторы утверждают, что Архитектор сотворил мир из собственной боли, вложив в материю жизнь, нарекая центром притяжения Звезду, а затем умер, оставив холодный и беспомощный мир погибать в медленной и бесконечной агонии.
Я глядела на книги на полу, но пока не могла уловить смысла. Он прочел их все, собирая по крупицам факты и сравнивая слова полоумных писателей, философствовавших от скуки?
– Эти же, – мой приятель указал на очередь других рукописей, – говорят, что Архитектор жив, и в своей непомерной жестокости обрек Вселенную на страдания, бросив на произвол судьбы, отрекшись от своего творения и увлекшись новым. Третьи говорят, что создатель мира…
Дьявол, как и все искатели алхимической истины, преследовал одну цель: обрести тот самый секрет, превращающий воду в вино, мертвое в живое. Он в совершенстве владел первым принципом – нигредо, – разрушая устаревшее, сравнивая с землей прошлое, создавая чистую равнину для будущего творчества; со второй, альбедо, построения, он справлялся практически так же резво и лихо, за счет тех, кто становился его адептами…
С последней – рубедо – он был не знаком. Он негодовал, порой злился, что созданное им существовало лишь механически, без души и пламенной агонии, без непостижимого секрета, спрятанного в каждом из нас, подаренного нам Архитектором, знавшим толк в завершающем этапе Великого Делания.
– Третьи говорят, что создатель мира остался сам в своей Вселенной, чтобы пережить то, что переживают его творения, наказав и себя. Погрузив себя в пучину страстей, обрекая себя на агонию вместе со Звездой, ее смертью и воскрешением, на бесконечную смену вариантов.
– Третьи не боялись расселовского парадокса, – усмехнулась я.
Зачем он говорит мне все это? Мы обсуждали творчество – и не раз… В моих аргументах он избирательно находил нужное, чтобы заполнить свой пазл, однако, к сожалению, к общей картине особенно не прислушивался.
– Судный День – такое же закономерное явление, как и точка создания. В какой-то момент вселенная расщепляется и уходит на новый виток развития, продолжая жить, – говорил Джозеф, – но в нем нет таинства сотворения. Порожденный мультивариант – всего лишь предетерминированная цепочка событий, созданная из той же материи, что предыдущий.
– Все так, – согласилась я. – Что тебя смущает?
– Все это время я искал не там, – отозвался он. – Я пытался понять, что заставляет вселенную раз за разом перезапускаться, какая сила держит ее воедино, какой толчок пускает энергию жизни по венам времени, снова и снова.
Я медленно шла вдоль вереницы фолиантов, составлявших причудливую последовательность обложек и заголовков, знакомых и незнакомых. Там были и мои книги – все до единой в длинной цепочке источников.
– Я смотрел на события так, словно какие-то из них еще не сбылись; но все уже случилось – мы лишь не знаем, когда. Они не важны… Что было в самом начале? Архитектор создал звезду. Могущественную, единственную, но зачем?
Я встретилась взглядом с Дьяволом. Он не знает?
– Чтобы защититься… – прямо ответила я. – Чтобы создать себе убежище. В ее свете ничто не может навредить, пока она существует – существует все, что она оберегает своей прекрасной, но разрушительной силой.
– Но зачем он создал монстра – следом за Звездой? Уродливого, каждый вдох которого есть напоминание о боли и агонии мира? Того, кто может создавать подобно творцу… Зачем давать чудовищу созидательную силу Архитектора? Почему Звезда не может сама творить новое в своем домене?
– Монстр – лучшее творение Архитектора, – заявила я. – В нем все то, что он мог подарить миру, вся красота и любовь. Все самое ценное творец вложил в него.
– В чудовище, рожденное на свет и тут же отвергнутое миром? В существе, обреченном на страдания, превосходящие все человеческие? Что за изращенная фантазия была у Архитектора?!
Я проглотила рвущиеся наружу слова. Он не понимает.
– Талант – не проклятье, а дар, – наконец молвила я. – Такова задумка. Сотворенный по образу и подобию мужчина, единственный способный понять творца.
– Зачем ему понимать творца? Он был создан для Звезды. Специально для нее – и им не должно быть дела до того, кто их сотворил.
Я остановилась у последней книги, ближней к пылающему соплу камина. Как символично – начало всех начал, сюжет, пересказанный после многими мыслителями и поэтами, был скрыт в строках и между строк истории о знакомстве Звезды и Монстра.
Да, монстр был обещан Звезде – как партнер, супруг, отец ее дитя… Но очень дорогой ценой.
Когда ты что-то создаешь для себя, но затем по какой-то причине считаешь себя недостойным столь великого подарка, отдаешь это другому… Вселенная началась не со Звезды, а жертвы во имя боли и агонии.
– Архитектор был глуп, – изрек Дьявол, когда я подняла с пола рукопись. – Даже его собственные творения его обхитрили. Но у него получилось невозможное – и я хочу узнать, как.