Гэвина заворожила текучая привлекательность, сквозящая во взгляде Сары, и гипнотизирующее движение ее губ, покрытых красной помадой. Сара, в свою очередь, поразилась, насколько ей понравился Гэвин: его глубокий проникновенный взгляд, непринужденная улыбка, которая, впрочем, могла показаться слегка наигранной – ведь пока он встречался с Л иней, Сара терпеть его не могла.
Но прошлым вечером ей было приятно его прикосновение. Довольно интимное, но без грязи. Она ответила взаимностью: начала с поглаживаний его шеи и продолжила массаж уже активнее, заставляя МДМА распространиться по его телу, пока оно не запульсировало, как открытая рана.
Они выскочили в холод раннего утра и взяли такси до дома Гэвина, где долго сидели, обнимались, снимали один предмет одежды за другим и между поцелуями, в забытьи взаимного узнавания, ласкали друг друга. Гэвин объяснил, что о полноценном сексе речи пока не идет, что Сару особо не обрадовало, но тут уж ничего не поделаешь. Позже, когда действие МДМА ослабело, и усталость угнездилась в их телах, они провалились в коматозный сон на кушетке напротив газового камина.
Сара проснулась от того, что Гэвин ее ласкал. Ее тело немедленно ответило взаимностью, но в мыслях что-то мешалось. МДМА уже переставал действовать, обстоятельства сменились, но она чувствовала, что Гэвин этого не осознает. Саре не хотелось начинать с самого начала, и все же было бы неплохо, чтобы Гэвин как-то дал понять, что он тоже знает: все по-другому, условия необходимо изменить, договоренности – пересмотреть. Атут еще зубная боль. Напрасно Сара решила, что проблем с зубом мудрости больше не будет: такие вещи не проходят, наступает лишь непродолжительное облегчение. И вот боль вернулась.
Да еще как вернулась, терзая Сару с настойчивым, мстительным злорадством.
Гэвин проснулся. Его напряженный член пульсировал. Мужчина стянул покрывало и немного удивился, заметив наготу – и свою, и Сары. Потом глубоко вдохнул и понял: это же чудо. Как в лотерею выиграть. В мысли вклинилась легкая паранойя: может выйти так, что возбуждение не приведет к ожидаемому результату. Необходимо сделать это сейчас, иначе Сара решит, что он парень со странностями. Надо доставить ей удовольствие, особенно учитывая слова, которые они говорили друг другу прошлой ночью. Пока ему не удалось осуществить это, в самом “проникновенном” смысле этого слова. А бывает ли по-другому, задумался он. Гэвин знал, что женщинам нравятся ребята с воображением, ребята, которые умеют пустить в ход язык и пальцы, но в конце-то концов всем хотелось потрахаться, а ночью до дела так и не дошло. Да, совершенно необходимо доставить ей удовольствие. В этом вся соль. Гэвин облизал пересохшие губы, и, чувствуя, как сознание отступает на задний план, а движение полностью захватывает его, вытянул руки и ощутил, как его ладони устремляются к ней, словно самонаводящиеся ракеты.
Так и вышло, что Сара стояла на коленях и двигалась, как механическая кукла, а Гэвин входил в нее под различными углами, сопровождая каждое движение неизменными стонами, которые диссонировали с самой идеей страстности. Хуже того, каждый раз, когда Саре уже грозило подчиниться, а ощущения превозмогали зубную боль, Гэвин останавливался, выходил из нее и менял позу, как конвейерный рабочий, которому пришло время уступить место напарнику. В какой-то момент Сара была готова кричать от отчаяния. Однако, как ни удивительно, они достигли почти одновременного оргазма. Она кончила первой, Гэвин сразу же за ней. Сара содрогалась в ритме его движений, в ритме зубной боли, в ритме собственного отчаяния и повторяла:
– Не двигайся, мать твою, и не кончай!
Гэвин не останавливался и, чувствуя, как сотрясается ее тело, думал, что лишь по-настоящему отважный мужчина решится нарушить оба запрета перед лицом подобной свирепости.
Итак, достигнутый результат можно было счесть вполне удовлетворительным, однако надоедливая зубная боль не давала Саре расслабиться и заставляла ее размышлять, стоит ли вновь решаться на приключения подобного рода в компании Гэвина.
Девушка поерзала в его объятиях, затем высвободилась и села на кушетке.
– Ну что такое? – протянул он сонно и капризно, как ребенок, у которого забияка решил отобрать конфетку.