Шустрый посмотрел на Кэлума и кивнул. Они ухватили Боби с двух сторон под руки, подняли и вытащили из квартиры на лестничную площадку.
– Пацаны, вы не обижайтесь, что так получилось. Ваш кореш был клевый чувак, а? – сказал Чиззи. Кэлум и Шустрый молча посмотрели на него. – Слышь, парни, сейчас, наверно, не ко времени, но, может, вам нужны билеты на рождественскую лотерею…
– Взяли уже! – фыркнул Кэлум.
– А, ну ладно тогда, – разочарованно ответил Чиззи.
Они потащили Боби вниз по лестнице. К счастью, он был маленький и легкий. Джиллиан и еще одна девчонка увязались за ними.
– Эти козлы половину телок увели! – простонал Омлет, потом дверь захлопнулась.
– Они там все спятили. Ничего, если мы с вами пойдем? – спросила подружка Джиллиан.
Кэлум и Шустрый промолчали. Худшая часть трипа была позади, но окружающее по-прежнему выглядело искаженным, словно в кривом зеркале, и коленки подгибались, а тут еще надо Боби на себе тащить. Он был не тяжелый, просто нести неудобно: тело, словно бурдюк с водой, все время сползало, ноги волочились по ступенькам, на ботинках оставались царапины.
– Я хочу посмотреть, что они с ним сделают, – сказала Джиллиан.
– Что мы с ним делать будем? – спросил Кэлум у Шустрого.
– А хрен его знает! – раздраженно отозвался Шустрый. – Давай для начала уберемся подальше отсюда.
Подружка Джиллиан скривилась.
– Фу! Как вы только можете! Я бы к нему и пальцем не притронулась!
– Заткнись, Мишель! – пихнула ее Джиллиан.
Парни вытащили Боби из подъезда на темную пустую улицу. Джиллиан и Мишель поначалу шли позади, потом стали по очереди забегать вперед и, если кто-то шел навстречу, переходили на другую сторону улицы.
– В жизни ни одного мертвяка не видела, – сказала Джиллиан.
– А я видела. Моего деда. Видела, как его уложили, – сообщила Мишель.
– Чем его уложили? – Джиллиан решила, что деда Мишель кто-то укокошил одним ударом.
– Ну, священник… в церкви, – грустно объяснила Мишель.
– А, ну да… – кивнула Джиллиан, сообразив, в чем дело, потом посмотрела на Боби. – Интересно, бабки у него есть?
Шустрый и Кэлум – а с ними и Боби – замерли как вкопанные.
– Ты это к чему? – спросил Кэлум.
– Просто на фиг ему теперь бабки? Лучше на такси его посадить или еще что.
Парни призадумались.
– Какое на хрен такси! – наконец сказал Кэлум. – Чувак-то ласты склеил! Тут можно по мокрому делу загреметь!
– Ну, я так, просто предложила, – пожала плечами Джиллиан.
– Уймись! – зашипел Шустрый на Кэлума. – Ничего такого она не сказала. Остынь, Кэл! Чего к девчонке прицепился?
Кэлума затрясло. Это ведь Боби… тело Боби…
Он вспомнил ночь, когда они жгли костры. Давно это было. Боби. Боби Престон. Они когда-то играли в войну между католиками и протестантами. Кэлум выстрелил, и Боби упал, притворяясь мертвым, на поросшую травой обочину возле шоссе. Потом он встал, и футболка на спине оказалась вымазана собачьим дерьмом.
А теперь Боби не притворяется – он на самом деле мертв. И все они в дерьме по уши.
– Нет, я так не согласен! Это же Боби! Твою мать! – выругался Кэлум.
Рядом с ними остановилась машина, и все четверо дружно застыли на месте: полиция!
Мысли Кэлума мгновенно изменили направление, и его охватил ужас.
А с ним-то что теперь будет? Его собственная жизнь утекала сквозь пальцы также неотвратимо, как утекла жизнь Боби, пока он сидел в кресле, оглушенный передозом и одурманенный наркотиками, не понимая, что медленно умирает.
Потом Кэлум вспомнил свою подружку Хелен: увидятся ли они снова?
Один полицейский остался за рулем, второй вылез из машины.
– Здорово, ребята, – сказал он и посмотрел на Боби, потом на Шустрого. – Дружок-то ваш в стельку нализался.
Парни молча уставились на полицейского. Нос у него был расплющенный, с двумя большими дырами вместо ноздрей; ярко-розовая кожа напоминала цветом недоваренную сардельку, а раскосые мутные глаза были глубоко вдавлены в похожий на крупную картофелину череп.
“Это все кислота, – подумал Кэлум. – Черт бы ее побрал!”
Приятели испуганно переглянулись поверх безвольно свесившейся головы Боби.
– Угу, – неопределенно пробормотал Шустрый.
– Вы тут сегодня ничего странного не видали? Какие-то придурки побили стекла в витринах.
– Не-а, мы ничего не видели, – ответила Мишель.
– Что ж, ваш приятель, похоже, вообще ничего не видит! – Полицейский презрительно глянул на труп Боби. – Отвели бы вы его домой.
Покачав головой, полицейский с отвращением фыркнул и удалился.
Компашка облегченно вздохнула, когда машина умчалась прочь.
– Твою мать… мы по уши в дерьме… чего теперь делать-то? – заныл Кэлум.
– Слушай, а легавый верно сказал, – подумав, сказал Шустрый.
Кэлум недоуменно уставился на него.
– Ты о чем? – спросила Мишель.
– Да вы сами подумайте! – принялся объяснять Шустрый. – Если нас засекут с телом, то нам кранты. А вот если мы его домой отнесем…
– Да ну на фиг! – покачал головой Кэлум. – Лучше бросить его где-нибудь.
– Совсем охренел? Полиция же дело заведет! – возразил Шустрый.
– Мля, у меня мозги совсем не работают, все из-за кислоты, черт бы ее побрал! – выругался Кэлум.
– Кислоту только психи глотают, – заявила Джиллиан, жуя жвачку.
Шустрый смотрел, как ее щека раздувается и опадает.
– Я знаю, что надо сделать! – вдруг оживился Кэлум. – Отнесем его в больницу. Типа несчастный случай. Скажем, что отрубился!
– Не пойдет. Они могут определить время смерти, – сказал Шустрый.
– Время смерти… – зловещим эхом повторил Кэлум. – Вообще-то я этого чувака и не знал толком. Пацанами вместе бегали, а потом каждый своей дорогой пошел. Я его сто лет не видел – кто ж знал, что он торчок?
Джиллиан откинула голову Боби назад. Кожа на лице выглядела нездорово бледной, глаза закрыты. Она раздвинула сомкнутые веки.
– Фу… фу… – не то застонала, не то фыркнула Мишель.
– Заткнись! – рявкнул на нее Кэлум.
– Мертвяк мертвяком, – пожала плечами Джиллиан и закрыла Боби глаза. Потом достала из сумочки косметичку и принялась подмазывать лицо Боби. – Хоть на человека немного похож будет. Если вдруг нас опять тормознут.
– Соображаешь! – одобрительно кивнул Шустрый. Кэлум посмотрел на ночное небо, на вымершие, темные здания. Горящие фонари лишь подчеркивали безжизненность призрачного города вокруг. Впрочем, впереди ярко сияла одна витрина – круглосуточная закусочная.
– Жрать охота, сил нет, – призналась Мишель.
– И мне тоже, – сказала Джиллиан.
Парни опустили Боби на скамейку под деревьями у входа в сквер.
– Кэлли, давай ты посидишь здесь с Боби, а мы за хавчиком сходим, – предложил Шустрый.
– Стойте… – заговорил Кэлум, но они уже переходили на другую сторону улицы. – Почему всегда я…
– Кэлли, ну чего ты дергаешься? Мы сейчас вернемся, – раздраженно отозвался Шустрый.
“Вот ведь козлы”, – подумал Кэлум. Оставили его тут одного загорать на лавочке. Он повернулся к Боби, которого поддерживал, приобняв рукой.
– Боби, старик, мне очень жаль, что так получилось… Нуда, я знаю, ты нас не слышишь… Это как с Иеном и нашей старой компашкой… Боби, никто ж ни хрена не знал про этот вирус, думали, что он только через трах передается, помнишь? Типа им только гомосеки в Лондоне заражаются, а нашим наркам не грозит. Некоторые пацаны вроде Иена и на игле-то всего несколько месяцев сидели… Не повезло им, Боби… Знаешь, я после того анализ сдал, ну, после Иена-то… Чистый я.
Кэлум задумался и впервые понял, что результат анализа на самом деле ничего не меняет.
К скамейке подошел пьянчужка в старом пальто, от которого воняло алкоголем и мочой. Он постоял, разглядывая сидящих, потом плюхнулся по другую сторону Боби.
– НДС! – пробормотал он. – Только и слышишь везде: НДС! – Он подмигнул Кэлуму.
– Чего? – недовольно отозвался тот.
– А печеная картошечка в той забегаловке – высший класс, приятель. Нигде такой картошечки нет, только у них. Я всегда туда хожу. Там славные продавцы работают. Молодые, вроде тебя. Студенты. Студенты, говорю!