— Сын мой, ищи себе другое царство: Македония мала для тебя.
ГЛАВА 19
Гарцуя рядом с отцом, Александр спросил:
— Это правда, что ты заплатил за него тринадцать талантов?
Филипп кивнул:
— Думаю, такую цену еще не платили ни за одного коня. Это лучшее животное из всех, выведенных за много лет в Фессалийской Филонике.
— Он стоит больше, — сказал Александр, похлопывая Букефала по шее. — Ни один другой конь в мире не был бы достоин меня.
Они пообедали вместе с Аристотелем и Каллисфеном: Теофраст вернулся в Азию, чтобы продолжить свои исследования, и ежеминутно докладывал учителю о результатах своих открытий.
За столом сидели также два художника по керамике, которых Аристотель пригласил из Коринфа — не для того, чтобы расписывать вазы, а для выполнения более тонкой работы по велению самого Филиппа: для рисования карты всего известного мира.
— Можно ее увидеть? — в нетерпении спросил царь, когда закончили обед.
— Конечно, — ответил Аристотель. — В том, что нам удалось изобразить, есть и твой вклад — твои завоевания.
Они перешли в обширный, хорошо освещенный зал, где на огромном деревянном столе лежала такого же размера карта, сделанная на дубленой воловьей коже, красочно разрисованная, сверкающая красками, которыми художники изобразили моря, горы, реки и озера, заливы и острова.
Филипп зачарованно смотрел на нее. Его взгляд пробежал по карте с востока на запад, от Геркулесовых Столбов до просторов скифских степей, от Босфора до Кавказа, от Египта до Сирии.
Царь коснулся ее пальцем, словно боясь дотрагиваться, и стал разыскивать страны, дружественные и вражеские. С горящими глазами он узнал город, который сам недавно основал во Фракии и который носил его имя — Филиппополь. И впервые со всей ясностью Филипп увидел обширность своих владений.
На восток и на север карта переходила в ничто, а далеко на юге раскинулись нескончаемые пески ливийцев и гарамантов.
Сбоку на столе лежали многочисленные листы папируса с предварительными набросками. Филипп пробежал некоторые и задержался на одном чертеже, изображавшем всю землю целиком.
— Стало быть, ты думаешь, что она круглая? — спросил он у Аристотеля.
— Не думаю. Я уверен в этом, — возразил философ. — Ведь тень, которую земля отбрасывает на луну во время затмений, круглая. И если смотреть на корабль, удаляющийся из порта, сначала исчезнет его корпус, а потом мачта. А если смотришь на приближающийся корабль, они появляются в обратном порядке.
— А что вот здесь, внизу? — спросил царь, указывая на область, помеченную надписью «антиподы».
— Этого никто не знает. Но правдоподобно предположить, что там находятся земли, похожие на поверхность, где живем мы. Это вопрос равновесия. Проблема в том, что мы пока не знаем, как далеко простираются северные области.
Александр задумчиво направил взгляд на провинции бескрайней державы, которая, как ему говорили, протянулась от Эгейского моря до Индии, и ему вспомнились вдохновенные слова, которыми три года назад персидские гости описывали свою родину.
В это время ему представилось, как он скачет на Букефале по этим нескончаемым плоскогорьям, как летит над горами и пустынями к пределам мира, к волнам реки Океан, которая, согласно Гомеру, окружает всю землю.
Его вывел из задумчивости голос отца и положенная на плечо рука.
— Собери свои вещи, сын мой, и распорядись, чтобы слуги приготовили твой багаж. Все, что хочешь забрать домой, в Пеллу. И попрощайся с учителем. Вы расстаетесь на некоторое время.
С этими словами царь удалился, чтобы дать им попрощаться наедине.
— Быстро пролетело время, — сказал Аристотель. — Мне показалось, что мы приехали в Миезу лишь вчера.
— Куда отправишься теперь? — спросил Александр.
— Пока что останусь здесь. Мы собрали много материалов и сделали немалое количество записей и заметок, которые нужно теперь тщательно разобрать. Кроме того, я провожу кое-какие исследования. Изучаю, как болезни передаются от одного тела к другому.
— Я рад, что ты остаешься: так я смогу иногда приезжать сюда. У меня еще осталось столько вопросов к тебе!
Аристотель пристально посмотрел на своего воспитанника, и мгновение читал эти вопросы в переменчивом свете его беспокойного взгляда.
— Оставшиеся у тебя вопросы не имеют ответа, Александр… А если имеют, ты должен искать его у себя в душе.
Свет весеннего дня осветил разбросанные листы, клинышки для замечаний и рисунков, чашки художников с красками и кисточками, огромную карту известного мира и маленькие серые безмятежные глаза философа.