Желаю здравия тебе и царице, твоей матери.
Александр вызвал к себе Каллисфена, который прибыл во дворец несколько дней назад.
— События развиваются примерно так, как ты и предсказывал, — рассказал ему царевич. — Недавно я получил от отца известие о ходе его экспедиции. Теперь два посольства, афинское и македонское, пытаются уговорить фиванцев заключить союз — с Афинами или с Македонией. Которое, по-твоему, добьется успеха?
Каллисфен величественным жестом закинул плащ на левое плечо и проговорил:
— Делать предсказания — занятие опасное, более подходящее гадальщику, чем историку. Кто возглавляет афинскую делегацию?
— Демосфен.
— Тогда она и добьется успеха. Нынче нет в Греции более великого оратора, чем Демосфен. Готовься к отъезду.
— Почему?
— Потому что будет решающая битва, а в этот день твой отец захочет, чтобы ты был рядом с ним на поле боя.
Александр посмотрел ему в глаза.
— Если это случится, напиши историю о моих деяниях, когда настанет время.
Александр скоро понял, насколько его отец был прав: политика оказалась куда более сложной задачей, чем сражение в чистом поле. При дворе каждый считал своим долгом давать советы, учитывая юные годы царевича; и все, начиная с матери, полагали, что могут повлиять на его решения.
Однажды вечером Олимпиада пригласила сына отужинать в ее палатах — под предлогом того, что хочет подарить ему вышитый собственноручно плащ.
— Поразительно, — подтвердил Александр, едва завидев подарок, и, хотя узнал тонкую эфесскую работу, добавил: — Должно быть, тебе потребовались месяцы труда.
В трапезной стояло лишь два стола и два ложа, одно рядом с другим.
— Я думал, сегодня вечером с нами будет и Клеопатра, — заметил сын, немного удивленный.
— Она простудилась, и ее слегка лихорадит. Просила извинить ее. Но устраивайся, прошу тебя. Ужин готов.
Александр возлег на ложе и взял с блюда немного миндальных орехов, а девушка-служанка подала суп из гуся и испеченные в золе пшеничные лепешки. Пища у матери всегда была довольно простой и скромной.
Олимпиада возлегла на свое ложе и велела налить ей супу.
— Ну, как ты себя чувствуешь на троне своего отца? — спросила она, зачерпнув несколько ложек.
— Примерно так же, как на любом другом сиденье, — ответил сын, не скрывая легкой скуки.
— Не уходи от моего вопроса, — упрекнула его Олимпиада, глядя прямо ему в глаза. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
— Знаю, мама. И что ты хочешь услышать? Я стараюсь, как могу, чтобы не наделать ошибок. Внимательно слежу за государственными делами.
— Похвально.
Служанка поставила на стол миску с овощами и салатом и добавила масла, уксуса и соли.
— Александр, — продолжила Олимпиада, — ты никогда не думал, что твой отец может внезапно умереть?
— Мой отец воюет плечом к плечу со своими солдатами. Да, он может погибнуть.
— И если это случится?
Служанка налила ему вина, унесла тарелку и вернулась с целым блюдом журавлиного мяса и чашей протертого гороха, от которого царевич жестом руки отказался.
— Извини, я забыла, что ты не любишь гороха… Так что ты думаешь?
— Мне неприятно об этом думать. Я очень люблю отца.
— Я говорю не об этом, Александр. Я говорю о наследовании престола.
— В том, что я наследник, ни у кого нет ни малейшего сомнения.
— Пока жив твой отец и жива я…
— Мама, тебе всего тридцать семь лет.
— Это ничего не значит. Несчастья случаются со всеми. Я хочу сказать, что твой двоюродный брат Аминта на пять лет старше тебя. Он был наследником, пока не родился ты. Кто-нибудь мог бы предложить трон ему вместо тебя. Кроме того, у твоего отца есть еще один сын от одной из его… жен.
Александр пожал плечами:
— Арридей — жалкий недоумок.
— Недоумок, но царской крови. И он может бросить тень в твое право наследования.
— И что, по-твоему, я должен делать?
— Сейчас у тебя власть, а твой отец далеко. Ты распоряжаешься царской сокровищницей и можешь делать, что хочешь. Этого богатства хватит, чтобы кое-кого подкупить.
Александр помрачнел.
— Мой отец оставил жизнь Аминте даже после моего рождения, и у меня нет ни малейшего намерения делать то, что ты предлагаешь. Никогда.