Таким образом, сегодня мы имеем два совершенно противоположных канона женской красоты. Один — официальный, не имеющий к реальной красоте никакого отношения. Разумеется, вивисектированные до моделей женщины не могут быть объектами длительной привязанности — для этого у них недостаточно привлекательности и слишком изувеченная психика.
Второй — подпольный, обзываемый вежливо «эротическим» — соответствует мужскому представлению о женской привлекательности. Однако он почти не имеет коммерческой ценности, и ему позволено существовать лишь в давно маргинализованном искусстве живописи.
…Я уже слышу возражения: "Но Учитель! Ведь на моделей всё-таки есть спрос! Вот и олигарх Прохоров набрал их в Куршевеле целую пачку!"
И что, он на них женился? — насмешливо отвечу я. Нувориши (а также те, кто хотел бы ими быть) — суть существа тщеславные и послушные правилам. Они по-анекдотному ориентируются скорее на цену, чем на ценность. Поэтому каждая заполученная модель для них — планка на брежневском кителе достигнутого. Собственно, явление, которое моя несчастная пациентка-модель ошибочно принимала за мужское приставание, — обычная погоня за нашивками. Поев устриц в выпендрёжном ресторане, мужчина вовсе не обязан его покупать.
…Космос призывает освободить индустрию женской красоты от геев. Всё равно они в ней ни пса не смыслят. Что касается их жертв — то их следует перевоспитывать с помощью умеренного физического труда на свежем воздухе.
Слово о лукьянизме
Вчера вечером Истинному Учителю Истины (то есть мне) пришлось вплотную заняться вопросом русофобии. Причиной стал визит пациента — обычного московского мужчины лет тридцати пяти. Сперва мне показалось, что у него обычная же форма "бледной кампанеллы". Он ругал РФ и мрачное быдло, с его точки зрения населяющее российские просторы, и ныл, что жить трудно. Моя рука уже потянулась к ящику с рецептурными бланками, когда пациент вдруг интимно поднял брови, слегка наклонился вперед и вполголоса, будто вокруг были враги, заявил:
— Ну вы-то меня понимаете, Авраам Болеславович.
Автоматически отметив, что моё второе имя снова приняли за отчество, я тут же сменил мнение о пациенте. Он страдал от совершенно особого штамма инопланетного вируса. Это заболевание мы можем смело назвать лукьянизмом — от фамилии фантаста Лукьяненко, отца т. н. «Иных» и изобретателя блестящей формулы утешения для унылых московских жителей.
Симтоматика лукьянизма проявляется в том, что больной объявляет себя частью некой немногочисленной, но неимоверно «тыдыщной» общности, превосходящей окружение наголову. Это позволяет инфицированному приобрести внешний взгляд на окружающую реальность, скинуть с плеч личную ответственность за происходящее и сколько угодно воображать о себе.
Одними из первых жертв лукьянизма стали в начале семидесятых гг. минувшего века граждане еврейского происхождения — что было неудивительно с учетом мощнейшей инопланетной пропаганды, направленной именно на их гипнотизацию.
В подавляющем своем большинстве они евреями были не больше, чем Абрам Ганнибал — африканским охотником с кольцом в носу. За исключением кучерявости и ошмётков дореволюционных этнических традиций (вроде скрипичной повинности, проклятия всех мальчиков Борь и Лёв того времени) они были совершенно типичными представителями городского советского класса, прямого потомка русской городской культуры.