Перечисленные города лишь немногие из существовавших тогда на Руси.
Недаром викинги, ходившие на Русь для войны и торговли, с восхищением называли ее «Гардарикой», или страной городов.
Не менее восторженно пишут о русичах и арабские летописцы:
«Русь имеет большое число городов и живет в довольстве на просторе. Любит опрятность в одежде; даже мужчины носят золотые запястья на руках. Об одежде своей заботятся, так как занимаются торговлей, и носят большие шаровары собирая их в сборки у колен. Некоторые из руссов бреют бороду, а другие свивают ее наподобие лошадиной гривы и окрашивают ее наподобие лошадиной гривы и окрашивают в желтый или черный цвет. Гостям руссы оказывают почет и обращаются хорошо с чужестранцами, которые ищут у них покровительства…
Когда же у кого из руссов родится сын, то отец новорожденного кладет перед дитятею обнаженный меч и говорит: «Не оставлю в наследство никакого имущества.
Будешь иметь только то, что приобретешь себе этим мечом»… Руссы мужественны и храбры. Ростом они высоки, красивы и смелы в нападениях».
С течением времени восточные славянские племена, расселившись на низовьях южнорусских рек Днестра, Буга и Днепра, постепенно вышли к их верховьям, а также к верховьям и других рек — Немана, Шелони, Ловати, к озеру Ильмень и Ладожскому озеру.
Славяне, севшие по Днепру, назывались полянами. В лесах сидели древляне.
Севернее, по реке Припяти, дреговичи; восточнее дреговичей по Соже-реки сидели радимичи. По реке же Полоте жили полочане. В Волковском лесу, откуда брали начало все главные русские реки, селились кривичи. На восход солнца от кривичей сидели вятичи, севернее же кривичей, у Ильмень-озера — ильменские славяне, единственное племя славянское, так себя именующее. Кроме того, на Западном Буге сидели бужане или волыняне, между Южным Бугом и Днестром – тиверцы, а у устья днестровского — уличи.
Так разошлись разрозненные племена славянские, каждое из которых имело свои нравы и свои обычаи, из которых наименее дикими были обычаи полян.
Недаром на земле полян — на горах Днепровских, где встал Киев, некогда воздвиг крест Господень апостол Андрей, о чем будет еще сказано.
По мере того, как племена славянские становились сильнее, хазары ослабевали, и все меньше и меньше было у них над славянами власти.
Когда однажды хазары обложили славян данью, славяне, вместо обычных беличьих и куньих шкурок, дали им от каждого дыма по мечу. Получив такую дань хазары были весьма смущены, их же князь, рассмотрев мечи славянские, стал советоваться с мудрецами. Те же сказали ему:
«Не добрая дань эта, княже: мы добыли ее оружием, острым только с одной стороны, — саблями, а у этих оружие обоюдоострое — мечи. Им суждено собирать дань и с нас и с иных земель».
Так вскоре и случилось.
В 862 году славяне поднялись, и разом изгнали от себя всех, кто брал с них прежде дань. Одолев варягов и хазар, племена славянские, как бывало это и прежде, не смогли спрятать мечей своих в ножны и обратили их друг против друга.
Пишет Нестор, первый наш летописец:
«В год 6370 от сотворения мира. Изгнали варяг за море, и не дали им дани и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом».
Тогда, видя, что вновь начинается вражда между родами их, славянские старейшины сказали: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву».
Поразмыслив, кто может быть таким князем, послали славяне за море, к племени русь. Где именно сидело племя русь до призвания его славянами сказать сложно. Одни говорят, что в Швеции, другие же — среди литовских племен, но чаще всего предполагают, что наши предки призвали родственное себе славянское племя, хорошо знакомое им и сходное по духу, обычаям и языку.
И пошли послы славянские за море к руси и, принеся им дары, сказали:
«Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».
Трое князей племени русь вместе со своими родами собрались и пришли на славянские земли. Были они братьями и звали их Рюрик, Синеус и Трувор.
Старший, Рюрик, сел в Новгороде, Синеус — на Белоозере, а Трувор — в Изборске.
«И от тех варягов прозвалась Русская земля».
Днепр устьем своим впадает в Понтийское море. Море это слыло у греков и самих славян Русским, ибо оттуда, из Днепровского устья, появлялись в великом множестве стремительные славянские ладьи, шедшие воевать Царьград.
По берегам Русского моря учил апостол Андрей Первозванный, не оставивший наши земли без евангельской проповеди в первые же годы после Воскресения Христова.
Во время третьего своего путешествия апостол после проповеди кавказским горцам проследовал по восточному берегу Русского моря, посетил города Керчь Феодосию и Корсунь. Оттуда, движимый озарением Христовым, апостол Андрей отплыл вверх по Днепру. Увидев с ладьи ненаселенные тогда еще горы близ Киева на которых обитали тогда лишь звери и птицы, апостол Андрей велел причалить к берегу. Здесь, на горе, он воздвиг крест и долго стоял пред ним, молясь. По лицу апостольскому текли слезы умиления, словно ведал нечто, неведомое другим.
Окончив же молитву, Андрей сказал, обращаясь к бывшим с ним ученикам:
«Видите ли горы сии? На горах этих воссияет благодать Божия, и будет большой город, и много церквей будет воздвигнуто здесь по изволению Божьему».
Затем же, по преданию, Андрей Первозванный прошел от устья Днепра до Новгорода и Ладоги по нынешним русским землям. И здесь, на Руси, тогда еще населенной лишь разрозненными и недружными племенами славянскими, предсказал Андрей, что некогда возникнет на этих бескрайних просторах величайшее христианское государство, которое выстоит даже и в те времена, когда вера повсеместно оскудеет.
Медленное размышление о жизни, смерти, судьбе
В бурное и стремительное время сознание всегда нуждается в замедлении, в защите от неважного и второстепенного, что пугает переплетенным хаосом ничего не значащих событий. Все войны, политические события, всё пустое мельтешение наших жизней — ничего более, как колебание огромных масс, не имеющих иной цели, кроме цели благополучного существования и иного страха, кроме страха смерти и страдания.
По какой причине человечество век за веком совершает одни и те же ошибки что заставляет его спотыкаться на том, ошибочность чего многократно была показана судьбами многих его предшественников? Напрашивается лишь один вывод – вывод банальный, но верный, состоящий в том, что никакого человечества как всеобщей, мудрой, расселенной в веках и дополняющей отдельные свои части совокупности не существует, а существуют лишь отдельные «человеки» — сотни миллионов и даже миллиардов людей, каждый из которых проходит один и тот же путь от рождения до смерти.
На пути же этом, общем для всех, расположено множество ям и капканов которые давно уже нанесены на карты и всем известны. Но, несмотря на это, в эти ямы и капканы попадает большинство живущих и, если и удается кому-то выбраться из одной, но непременно попадает в следующую. Многие с гордостью зовут это «личным опытом».
При этом каждый из нас в этой земной жизни — не буду говорить о жизни вечной, очертания которой могу лишь смутно предугадывать — заключен в границы и рамки своего тела и воспринимает весь остальной мир лишь из своих глазных прорезей. Все же остальное — весь остальной чуждый мир, существующий вне нас и нам не повинующийся, мы принимаем уже опосредовано, пропущенным сквозь свое восприятие.
Вера же в некую высшую мудрость, присущую всему человечеству в целом коренится в том, что каждый человек существует обособленно, на своем отдельном участке. Он не может видеть и объять разумом всего происходящего, видит лишь очень небольшую часть мира вокруг себя, ощущая себя лишь каплей в людском океане, что позволяет ему говорить или надеяться, во всяком случае, на мудрость мира вообще, в совокупности всех живущих в нем людей. На самом же деле очевидно, что если бы такая всеведающая совокупность существовала, то она не позволяла бы свершаться тому, что свершается и многократно повторяемые ошибки не повторялись бы.