Есть ещё какой-нибудь материал периода Trout Mask?
Кое-что есть. Да.
Как Вы думаете - это когда-нибудь выйдет?
Не знаю. На оригинальных сеансах были места, которые он не хотел использовать. Первоначальный план этого альбома состоял в том, чтобы сделать как бы этническую полевую запись. Он со своей группой жил в доме в [Сан-Фернандо] Вэлли, так что мне захотелось взять какое-нибудь портативное устройство и записать группу в этом доме, а в качестве изоляции применять разные комнаты - всё очень поверхностно. Вокал записывать в ванной. Барабаны установить в гостиной. Саксофон записывать в саду - ну и всё такое. И мы пришли туда, всё установили и именно так сделали несколько вещей. Мне казалось, что они звучат хорошо, но ему внезапно пришло в голову, что я не продюсер, а крохобор, и не хочу платить за студийное время. Тогда я сказал: «Хочешь в студию? Пошли.» Так что...
На альбоме же есть кое-что из этих записей?
Да. Там есть записи с кассетника, которые мы хотели туда включить - "Dust Blows Forward, Dust Blows Back".
И "The Blimp ". Это Ваша вещь.
Я занимался в студии обработкой каких-то других плёнок, и группа, играющая "The Blimp" - это на самом деле Матери Изобретения. Вокал на этой вещи был записан по телефону. Он просто написал слова, и попросил одного из парней прочитать мне их по телефону. Я записал это и наложил на кусок плёнки, который был под рукой - это была моя запись. Вот так всё и произошло.
А сейчас Ваша версия "The Blimp " выходит на переиздании Weasels Ripped My Flesh.
Это также будет на новой части You Can't Do That On Stage Anymore. Пьеса называется "Charles Ives". Мы играли её на гастролях 68-69-го годов.
Когда Вы сочиняете Вашу так называемую оркестровую музыку, в Вашем сознании присутствуют какие-то визуальные компоненты?
Я всегда о чём-то думаю.
Некоторые композиторы не выносят даже мысли о каком-либо программном элементе.
Это потому, что программная музыка очень старомодна - такой синдром «кукушки-на-лугу-из-Бетховена», но публика воспринимает музыку в основном на уровне образов. Они создают в своём уме картинку, так почему же композитору не добавить что-нибудь от себя?
Значит, в "The Food Gathering In Post-Industrial America" Вы пытались создать суетливые звуки?
Ну, когда мы это делали, звуки создавались просто как звуки, но когда я это послушал, мне показалось, что они вызывают в воображении образ отчаянных пост-яппи, роющихся во всяких там кусочках, бывших в употреблении «Принглсах» и прочем.
А как насчёт "The Girl In The Magnesium Dress"? Это странная пьеса.
Да, она была сделана из пыли.
Платье?
Пьеса была сделана из цифровой пыли Синклавира. Это трудно объяснить, но если взглянуть на синклавирную G-страницу, можно увидеть имена и числа, но это не всё, что присутствует в дорожке. Там есть «подземная» информация, которую можно просмотреть, только выйдя из пользовательской части машины и вступив в таинственный мир XPL-программирования. Тогда можно будет увидеть вещи, присутствующие в дорожке, которые дают машине тайные инструкции о том, что ей делать. Эти тайные инструкции, в частности, классифицируются по G-номерам, которые можно вызвать, если подключить гитару. Там есть гитарное устройство, которое можно подключить к машине, и помимо записи сыгранных нот, оно записывает кучу данных в виде G-чисел. Очень сложно объяснить, что именно делают эти G-числа, но это не совсем ноты. И вот мы нашли способ преобразовывать кучки G-чисел в пустые нотные позиции. А сами G-числа занимают определённые моменты во времени. Они указывают, что в определённый момент времени на гитарной струне что-то произошло. Берётся маленький кусочек вечности и приближается к тебе, и если твой палец двинулся, появляется G-число, говорящее о том, что именно сделал палец, помимо того, что сыграл ноту. И вот мы преобразовали эту пыль в что-то такое, что я мог редактировать по высоте звука, а сама пыль обозначала ритм. Так что я взял ритм пыли и наложил на неё частотную информацию, таким образом переведя неслышимое G-число в мир слышимости, присвоив ему частотное имя. Так была построена пьеса "Magnesium Dress".
Так называемая серьёзная музыка нечасто воспринимается как забавная, и даже когда какой-нибудь Моцарт или Бетховен вставляет туда маленькую шутку, публика сидит с очень серьёзными лицами. Почему композиторы или слушатели так ограничили диапазон самовыражения или восприятия?
Обобщить поведение публики на мировом уровне трудно. Больше всего я знаком с американской публикой, и большая её часть относится к миру рок-н-ролльной эстрады, и у неё есть чувство юмора. О классической американской аудитории я фактически знаю только то, что они ходят на концерты не затем, чтобы слушать музыку - они идут туда, чтобы посмотреть, кто ещё пришёл. Это более социальное, чем музыкальное, событие. Они пойдут на концерт, если там дирижёр-звезда или в программе есть какой-нибудь признанный композитор с высокой репутацией, но большинство людей, которые ходят на эти концерты в Соединённых Штатах, понятия не имеют о том, что там происходит. Главное событие вечера - это антракт, когда можно выйти и потусоваться в фойе с бокалом белого вина. Не следует ожидать, что их может тронуть юмор, особенно потому, что многие из них - республиканцы, а Вы знаете, каковы они.