– Не твое дело, мальчик. Я – стердогаст и должен оберегать порядок в Тардере. Немедленно отвечай, кто ты и зачем сюда прибыл. По тебе уже плачут стены нашей тюрьмы. Слышишь, как они плачут?
Эрпоред живо переключился с роли базарного вымогателя на роль блюстителя закона. На войне из таких, как Эрпоред, получаются отменные мародеры.
– Я не обязан держать перед тобой отчет, – отвечал Элиен. – Не хочешь брать денег – ты их больше не получишь.
Он снова вскочил в седло и направил коня в образовавшийся ненадолго просвет между телегами, груженными овощами и грудами расписных глиняных тарелок.
Можно было назвать это позорным бегством. Можно было назвать сдержанностью. Элиену было все равно.
Но отделаться от Эрпореда оказалось не так-то просто. У самого выхода с базарной площади он таки настиг Элиена. Похоже, намерения его стали более серьезными. Он все время оглядывался на двух стоящих поодаль молодчиков и делал им всяческие знаки, желая, видимо, впечатлить Элиена.
– Мальчик, наш разговор еще не окончен! – гаркнул Эрпоред. – Во-первых, мне очень нравится твой кошелек, а во-вторых, твой меч. И в-третьих, моим друзьям Тамме и Тимару – вон они стоят у колодца – очень интересно, какой парашей наполнена твоя голова. Ее содержимое может представлять опасность для нашего государства, – многозначительно заключил Эрпоред, подняв указательный палец.
Больше всего он был сейчас похож на юродствующего шута, которому господин приказал изобразить Эррихпу или на худой конец Эстарту.
“И вот его, Эрпореда, и его приятелей, я еще недавно жалел у Леворго, пытаясь хотя бы отчасти оправдать трусость Неферналлама тем обстоятельством, что их жизни будут сохранены для блага Ре-Тара. Не стоило. Их жизни не стоят тех трех авров, что были с меня спрошены”, – подумал Элиен, не останавливаясь.
– Кому говорят, мальчонка? Оглох, что ли?! – Эрпоред стал потихоньку свирепеть и наливаться желчью, не желая мириться с невозмутимостью северянина, одетого в глухую броню безразличия.
– Скажи, отчего ты называешь меня мальчиком? – поинтересовался Элиен, глядя на Эрпореда в упор.
– Да потому что ты не бреешь бороды, потому что у тебя меч Эллата, потому что я знаю, каким образом он тебе достался.
– Каким? – Такой поворот разговора был для Элиена неожиданностью. Ему даже стало немного интересно.
– Ты, можно подумать, сам не знаешь. Эллат любит таких, как ты, – ладных безбородых красавчиков. Они заменяют ему жен, которых у него, как известно, нет и никогда не было, – торжествовал Эрпоред, будто дотошный историк, раскопавший в архивах уникальную любовную переписку двух особ царского достоинства.
Пока Элиен размышлял над предложенной версией своих взаимоотношений с Эллатом, Эрпоред жестом подозвал своих компаньонов к месту событий. Те незамедлительно явились, ухмыляющиеся и трусоватые.
– Ладно, я не нанимался объяснять тебе, что почем, слезай с коня и пошли куда скажу. Меч мне, сарнод мне. И попробуй только пискнуть, – перейдя на шепот, заключил Эрпоред.
Элиену стало совсем уже скучно, и он твердо сказал:
– Хватит!
Меч Эллата выпорхнул из ножен. Его острие начертило на нагруднике Эрпореда тот самый знак Тета, которым не так давно Мудрый Пес Харрены поприветствовал сына Тремгора. Знак Тета означал, что, имей Элиен намерение отсечь Эрпореду голову, он сделал бы это без сожаления.
А проворство, проявленное Элиеном в обращении с мечом, свидетельствовало о том, что голова Эрпореда была бы отсечена не только без сожаления, но и без малейшего труда. Последнего обстоятельства Эрпоред не понял.
– Ах ты, гаденыш! – взревел он.
Сразу же появились зрители. Толпа сгустилась на некотором удалении от дерущихся, образовав кривоватое полукружие.
Какой-то доброхот взял жеребца Элиена под уздцы и отвел в сторону. Тимар и Тамма тоже почли за лучшее оказаться на безопасном расстоянии от своего главаря и его молодого, но, видать, опытного противника.
Сверкнула секира Эрпореда, с которой он управлялся едва ли хуже, чем ловкий Шет. С каких это пор такое оружие в почете у тардерских прохвостов? Но у Элиена не было времени на размышления. Эрпоред оказался весьма опытным бойцом.
– Ты, задний дружок Эллата, ты, сопливый выкормыш харренских блудниц, ты сейчас заплатиш-ш-шь, – шипел Эрпоред, наступая. Глаза его налились кровью.
– За что, по-твоему, я должен тебе заплатить? – Меч Элиена, доселе лишь уклонявшегося, в первый раз скрестился с древком секиры.
– За свою гладкую харренскую рожу! – изрыгнул из себя Эрпоред и нанес Элиену удар в бедро.
Замешкавшийся Элиен не смог отразить его как следует, и на землю брызнула первая кровь. Кровь рода Акретов.
В этот момент Элиен почувствовал себя по-настоящему взбешенным. Он подался вперед в глубоком выпаде, называемом у него на родине “итским мостом”, но не достиг цели. Несмотря на свой огромный рост, Эрпоред выказал завидную подвижность.
Народ, собравшийся вокруг, улюлюкал и кричал, подбадривая поочередно то одного, то другого противника. Из этих выкриков нельзя было установить, кому принадлежат симпатии толпы, да Элиен и не собирался этого делать.
Эрпоред же вел себя так, словно он и герой, и состоявшийся победитель, и вообще всеобщий любимец. Секира Эрпореда просвистела у самого уха Элиена. Но, чересчур увлекшись нападением и собой, всеобщим любимцем, Эрпоред совсем забыл об осторожности.
Он подался слишком далеко вперед и подставил мечу Эллата свой оставленный без нагрудника бок. Это стало роковой ошибкой Эрпореда. Элиен не упустил удобного случая, и его меч вошел в печень стердогаста. Тот рухнул на землю, исторгая проклятия и харкая кровью.
Элиен отер меч о край плаща. Кольцо зрителей сужалось вокруг него и поверженного Эрпореда, грозя в своем ненасытном любопытстве растоптать все и вся. Еще чуть-чуть и…
Ух-х. Толпа отхлынула на два широких шага; это Элиен очертил мечом “неприкосновенную землю”. Таково право победителя, и он не намерен отступать от своих прав.
Он склонился над Эрпоредом. Борода его алела смертью, руки были раскинуты, словно крылья птицы, а пальцы скрючились, выпустив на волю древко варанской секиры. “Шет окс Лагин никогда не расставался с такой, – подумал Элиен. – Интересно, в тот день, когда посольство было захвачено Урайном, секира была с ним?”
Элиен перевернул Эрпореда и задрал его пропитавшуюся потом и кровью рубаху. У этого сердце, как ни странно, было. Слабое утешение, но все-таки, пожалуй, утешение.
Отряхивая пыль со своей одежды, Элиен сел на коня и под одобрительный рокот зевак направился прочь от места, где лежал поверженный Эрпоред. Сын Тремгора не знал, куда следует ехать, ведь в Тардере он был впервые. Но был совершенно уверен в том, что ехать необходимо.
Эрпоред навел Элиена на грустные мысли. Не случайная встреча. Не случайный поединок. Секира Эрпореда сегодня могла допьяна напиться крови рода Акретов.
– Милостивые гиазиры! Перечные лепешки и ают-ское вино! Милостивые гиазиры! Оленье жаркое! Ни одного клопа в наших постелях! Ни одной недоступной красавицы в нашем постоялом дворе! И отменные перечные лепешки!
Голос зазывалы манил и увещевал. Голос переливался на разные лады. “У Каты Толстого” – так назывался постоялый двор, у крыльца которого Элиен натянул поводья своего жеребца.
– Ни одного клопа, говоришь? – переспросил сын Тремгора с поддельным недоверием.
– Ни одного! Клянусь ногой того барана, что был зажарен сегодня у нас на кухне, милостивый гиазир, – браво ответствовал зазывала.
– И ни одной недоступной красавицы?
– Ни одной, разве что я. – Зазывала расхохотался.
– И оленье жаркое?
– Так и есть, милостивый гиазир.
– Но ты же говорил, что зажарили барана?
– Как есть сбрехал про оленье жаркое. То баран был. Да ведь оба рогатые! – пуще прежнего расхохотался зазывала.
– А вино?
– Ну это, милостивый гиазир, вам лучше самому проверить, – сказал тот, берясь за поводья Крума, которые бросил ему Элиен.