- У меня есть подозрение, почему я оказалась здесь, - вдруг проговорила воительница, - в последние секунды жизни я вспоминала свою возлюбленную. И звала ее по имени. Могло ли произойти такое, что я как бы завещала свою душу тебе по ошибке?
- Бред какой-то... - пробормотала девушка.
- Да, понимаю. Звучит странно. Но мало ли?
- А что испытывают боги, когда их атакуют люди?
- Боль. Но не более. Хотя все равно странно. Я точно помню, что умирала. Но я не знаю, каким мечом меня убили: Петиным или демоническим? Оба варианта исключают такой исход, какой мы видим сейчас.
- Да уж, жесть какая-то, - безнадежно бросила перед собой камушек Катя, - ничего не понятно и уже пофигу. Что будем дальше делать-то? Жить с тобой вместе я не хочу.
- Умирать тоже не хочешь, - напомнила ей богиня.
- Ты задрала, - огрызнулась панкуша, - хватит делать вид, что видишь меня насквозь.
- А так и есть. Я знаю вас лучше, чем вы меня.
- Может быть, как-нибудь удастся найти твоего человека и пересадить тебя в него? - вдруг загорелась надежда в душе Кати, - точно! Мне нужно всего лишь отыскать на земле вторую Ырынгу. Она наверняка где-то родилась, но просто не дошла до нашей конюшни. И как я раньше не догадалась?
- Кхм, не выйдет, - почему-то уверенно заявила воительница.
- В смысле? - нахмурилась Катя, - откуда тебе знать?
- Потому что я уже встречалась с нею, - и какая-то маньячная нега растеклась внутри, - это была обыкновенная деревенская девочка. Я выследила ее сразу после возрождения. По наводке Петра. Убила. И выбросила тело в овраг, чтобы никто не нашел. Возможно, ее обглоданные кости до сих пор лежат там.
Панкуша не знала, что и ответить. Будь призрак перед нею - давно бы бросилась вперед, чтобы в рожу хотя бы раз дать. Но здесь-то... только себя по челюсти мутузить. В такие моменты хочется научиться буквально пальцами до мозга доставать, чтобы избавиться от ненужных мыслей.
Да еще и некоторые фрагменты воспоминаний Ырынги всплывали в голове Кати с подробностями и яркими красками. И девушка загнулась пополам, ощущая, как к горлу подступил собственный завтрак.
- Чего такая нежная-то? - удивилась воительница.
- Вот поэтому я тебя и ненавижу. Душегуб, - просипела панкуша, едва ворочая языком.
- На тот момент мне это казалось правильным решением. Петр всех нас провел. Так что я не виновата, - небрежно пожала та плечами.
- И тебя даже совесть не грызет, уродина? Ты столько народу перебила! За просто так. Да еще и наслаждение получала, слушая их крики. Пытала, истязала и наполняла оружие кровью по самую рукоять. И теперь хочешь отделаться простым "извините" и "я не виновата"? Да ты больная на всю голову психичка!
- Вот не читай мне мораль, пожалуйста, - отмахнулась собеседница, - сама не святая была в детстве, поди.
- Ты в мои воспоминания не лезь! - пригрозила ей панкуша.
- А что мне делать, если ты их не контролируешь? Ох, заболтались мы. Пора тебя лечить и восстанавливать.
- Зачем это?
- Как зачем? Ради нашего же блага, - и воительница достала из аптечки все необходимое, - пока ты не нашла способа прогнать меня, я буду следить за физическим развитием твоего задубевшего тела. Выживать-то надо как-то.
- Я и без тебя прекрасно справлялась.
- Не очень-то прекрасно. Не ври опять. И лучше смирись. Я ведь не отстану.
Катя засипела вдвое злее. Но промолчала. На споры сил уже не оставалось. Однако выругаться была обязана.
- А потом все равно мы обе хотим смерти Петра, - как бы между прочим, пропела Ырынга, - я ведь вижу это. В тебе ненависть так и кипит.
- Заткнись.
- Нет. Я пролила реки крови, пока дошла до вас. Но так и не утолила жажду мести. Мне бы следовало остановиться раньше. Однако я была ослеплена. А теперь я вижу свою истинную цель...
- Из нашего бессмысленного разговора я поняла только, что тебя Петр не сильно-то волнует. Что-то на уровне "ой, он такой козел, он меня предал, негодник". Но не более. Неужели ты готова рисковать жизнью ради его устранения? Неужели ты хочешь этого также как и я после смерти лучшей подруги? Сомневаюсь.
- Если ты сомневаешься - значит, так ничего и не поняла. Думаешь, я могу быть равнодушной к Петру? Он мне всю жизнь испортил! - вдруг зарычала Ырынга, раздирая связки, - я целые десятилетия потратила на службу ему! Этому предателю. Он уничтожил всех, кто был мне дорог. Он уничтожил мою жизнь! И после всего этого ты... черт. Ты заставила меня выйти из себя. Как же я это ненавижу!
Затем она чуть-чуть успокоилась.
- Да что я тебе рассказываю? Сама теперь понимаешь, что могла я чувствовать... только почему-то отказываешься верить, что я тоже не бессердечная. Все потому что я профессиональная убийца? Потому что с особым наслаждением мучила своих врагов? А ты бы не хотела увидеть демона страдающим, стонущим и молящим о пощаде у твоих ног? Чтобы он барахтался в собственной крови и ощущал болью каждую последнюю секунду своего существования. О, эти сладкие моменты расплаты... только после такого исхода ты ощутишь, что все твои друзья и близкие люди отомщены. Думаю, тут ты спорить не станешь.
Катя не знала, имеет ли право соглашаться с Ырынгой. Но сейчас почему-то ощущала свою близость с нею. Неожиданное чувство. Непривычное. И даже пугающие.
И они обе замолчали. Ушли с головой в самолечение и долгое время ничего больше не обсуждали. С этого момента Катя ощущала присутствие Ырынги постоянно. Только та не всегда выходила на связь. Уже что-то. Хоть не пришлось перед Васей отчитываться. Катя ему просто соврала, сказав, что новых галлюцинаций не было.
С этого дня панкуша изменила свой образ жизни. Она каждое утро уходила как можно дальше от коней и начинала тренироваться. Мучительно и тяжело разминала мышцы. Несколько раз даже теряла сознание от боли. Затем, когда просыпалась, Ырынга недовольно цокала языком и поднимала девушку за воротник. Она вела себя, как строгий учитель, а Катя вновь ощутила себя подростком.
И так изо дня в день. Никакой пощады и жалости. Были моменты, когда Катя была уже на грани того, чтобы сдаться. Но затем вновь брала себя в руки и добровольно шла к полю пыток (так она его называла). И дело было даже не в Ырынге, которая сквернословила и причитала. Просто панкуша наконец-то получила тот самый мотиватор, о котором до сих пор даже не задумывалась.
"Месть... убийственное чувство. И неоправданное, но... - девушка сделала очередной выпад рукой в пустоту, - ...как же это будет приятно". Возможно, Ырынга могла и в эмоциях копаться. Но теперь Катя ощущала это желание, как свое лично. И ее это даже не пугало.
- Убить Петра за Олю, - шептала она, когда становилось особенно тяжко, - затем Ырынгу за Визгарда.
- Да-да, - ворчала та в ответ, - не жалей себя, креветка.
- В такие моменты я хочу прикончить тебя первой! - ругалась Катя и выжимала очередной подход.
- Вижу, учителя должны быть бессмертны, если хотят сделать из дерьмо-учеников - воителей, - усмехнулась та, - ты ведь была тренером. Чего тут слезы пускаешь?
- Я не пускаю, стерва, - но вопреки логике, Катя рассмеялась, - а про бессмертие ты верно сказала. На конюшне дети считали меня строгим тренером. Даже не знаю, почему. Вот после этих тренировок они точно давно бы коней бросили.
- Зато есть результат. Сама полюбуйся, - и Ырынга потащила ее к ближайшему дереву.
С разгона взобралась на него по стволу, уцепилась руками за ветку, подтянула себя прессом и закинула туда ноги. Повисла вниз головой и позволила мышцам блаженно растянуться. Наконец-то ощущение удовольствия за последние несколько дней.
- Глядишь, может быть, и галопом уже скакать могу? - не смогла скрыть радости панкуша.
- Возможно. Но тебе еще рано куда-то выезжать. Петр жаждет ваших душ и придет однажды. Нужно быть готовой дать отпор, чтобы смыться.