Так он говорил себе — недолго, впрочем: едва он успел обтереться и накинуть чистую, хотя и слегка помятую в чемодане рубашку, как в дверь постучали, в номер ввалилась бригада работяг с газобетонного, снабжавшего строительными плитами все участки, но с перебоями, Теплицкому хотелось разобраться в их причинах — и не со слов начальства, а со слов ничего не скрывающих рабочих главного (плитового) цеха, и когда они ушли, он с удовольствием перелистал свой разбухший от новых сведений блокнот, выправляя и дописывая в спешке разговора кое-как намеченные слова. Прослушав последние известия по радио и пожевав горбушку плохо пропеченного хлеба с кусочком глиноподобного сыра («Об этом тоже надо бы написать!..»), он разделся и лег, напоследок, прежде чем сомкнуть веки, подумав, что надо позвонить жене, сыну, сегодня у него не хватило времени забежать на переговорный за талончиком, но завтра... Завтра непременно... О том, что сделает и скажет он завтра, Теплицкий додумывал уже во сне.
— Это Миша?..
Он тряхнул головой, отрываясь от подушки, отгоняя сон.
— Джульетта?..
— Да, я... Я вас разбудила?.. У вас голос какой-то странный...
Он прокашлялся, пытаясь избавиться от выстилавшей горло сухости, из-за которой голос его звучал хрипло, натужно.
— Нет, — сказал Теплицкий, — я ждал вашего звонка.
— Откуда вы знали, что я позвоню?..
— Представьте, знал.
Это было правдой: он знал, что она позвонит. Вернее, он этого не знал, он хотел, чтобы она позвонила, он почувствовал бы себя лишенным чего-то, если бы она не позвонила, если бы в трубке не прозвучал ее негромкий, чистый, словно прозрачный голосок. В нем все ожило, затрепетало, едва он его услышал.
— Вы знали?.. Почему?..
— М-м-м... Ну, хотя бы потому, что в прошлый раз мы не договорили.
— На чем же мы остановились?..
— На Ромео, если не ошибаюсь.
— На Ромео?..
— На том, что каждой Джульетте положено иметь своего Ромео. Разве не так?..
— Каждой... — Она помолчала. Он вдруг подумал, что сейчас она оборвет разговор, положит трубку, как в прошлый раз, и стиснул пальцами черную пластмассовую шейку, как если бы это могло ее удержать. — Скажите честно, по-вашему, я проститутка?..
— Откуда вы взяли?.. — возмутился он с наигранным негодованием.
Она ощутила эту наигранность:
— Все мужчины одинаковы... — Он явственно расслышал ее вздох. — На каждую женщину или девушку смотрят и примеряют, какой она будет в постели... Вот вы, например?..
«Импотент!..» — вспомнилось ему.
— Думаю, вы ошибаетесь, — холодно произнес он. Из окна дуло ночным ветерком, доносившим, помимо запахов стройки — мазута, железа и развороченной глины — тонкий аромат весенней, нетронутой степи. Теплицкий натянул по самое горло распахнувшееся было одеяло, тело его продрала дрожь. — А ну ее к черту, — подумал он, взглянув на фосфоресцирующий циферблат часов, — наглая девка... Чего это я разнюнился?.. Уже третий, а в шесть за мной приедут... — Ему предстояло поехать на карьер, откуда на цемзавод возили песок и щебенку.
— А кто вы по профессии?.. — Тон у нее смягчился, она словно извинялась, хотела загладить сказанное.
— Кто я?.. Наблюдатель человеческих характеров. — Он чувствовал себя оскорбленным и каждую секунду готов был прекратить бессмысленный треп. Слова его прозвучали высокомерно, они как бы отталкивали, проводили между ним и девчонкой-телефонисткой резкую черту.
— Это Стендаль... — донеслось до него. — Да, Стендаль... — Она с явным удовольствием повторила два или три раза это имя, повторила протяжно, вслушиваясь в каждый звук.
— Откуда вы знаете?.. — удивился он и перевалился с бока на спину.
— А что ж тут такого?.. Я люблю Стендаля. «Пармскую обитель», «Красное и черное»...
Вот как... А впрочем — почему бы и нет?.. В нем вспыхнуло профессионально-хищное журналистское любопытство. Грандиозная стройка, котлованы, бараки, прокисшие щи в столовой, пустые продмаги (он еще напишет, напишет об этом!) — и на фоне этого — девушка, телефонистка, читающая Стендаля...
Материал так и просился на первую полосу.
— Вы много читаете?..
— Все, что можно достать в нашей библиотеке. Достоевского, Шекспира, Бальзака...
— Бальзака, — поправил он автоматически. Но она не обратила внимания на его поправку.