Он посмотрел на часы. Было около четырех. Сквозь не зашторенное окно он видел небо с крупными звездами, а в промежутках между ними — серебрящееся мелкой пылью.
— Извините, — послышалось в трубке, — я всю ночь морочу вам голову...
— Продолжайте, Джульетта... — Он с усилием подавил зевок. — Продолжайте.
— Вы смеетесь надо мной?..
— Что вы...
Ему показалось, из трубки донесся приглушенный всхлип... Он представил себе комнату, заставленную телефонной аппаратурой, холодно поблескивающие никелем стенды, штырьки, опутанные сетью проводов, мигание лампочек, зуммер... И среди всего этого — она, Джульетта, с ее мыслями о Боге, о душе... Одна, с дужкой наушников на голове, с теми же звездами за окном, той же звездной пылью...
— Вы плачете?..
— Нет - нет... Это что-то с телефоном...
Теперь он услышал — уже более отчетливо — как она всхлипывает.
Он вдруг увидел, словно со стороны, себя и ее — среди черной, пустой, тоскливой Вселенной, они кружили, подобно двойным звездам, вокруг единого центра, тяготея друг к другу и не сближаясь...
— Джульетта, — сказал он, — я хочу вас увидеть.
— Зачем?.. — В ее голосе прозвучала откровенная настороженность.
— Увидеть, поговорить...
— Но ведь мы и так разговариваем...
— Джульетта, я хочу вас видеть! — произнес он с напором, которому и сам удивился.
— Это ни к чему... Я ведь сказала: я не из таких...
— Поверьте, я и не думал ни о чем таком... Просто посидим... Хотите — в ресторане, хотите — у меня в номере... Попьем чайку, поболтаем... Познакомимся...
— А потом?..
— Потом?..
— Вот-вот, потом... Помните песенку: «То не ветер ветку гнет, то не ива клонится...» Ну, и дальше...
— Что — «и дальше»?..
— А вы не знаете?.. — Она рассмеялась, закатилась злым смешком. — «Он в постель ее зовет, хочет познакомиться...» Только там на самом деле другие слова... Как это вы не слышали...
— Джульетта, да я вас пальцем не трону...
— Так все говорят!..
Под утро, пока за ним приехал директорский «козлик», чтобы везти на объект, ему удалось проспать еще час-полтора. День был жарким, солнце — раскаленным, как металл, заливаемый из ковша в опоку. Теплицкий ходил по стройке, в голове шумело, как с похмелья, земля под ногами слегка покачивалась, глаза щипала цементная пыль, седым слоем оседавшая на брюках, на рубашке, на волосах. Он заносил в блокнот обрывки разговоров, отмечал про себя — этот материал годится для проблемной статьи, этот — для очерка, этот возьмут на радио... Но с кем он в этот день ни встречался, о чем ни беседовал, в какие запутанные истории ни вникал — на все, казалось ему, смотрит он с какой-то недоступной ни для кого высоты. Все предметы вокруг словно излучали какое-то нежное, только ему заметное сияние. Звон и грохот, несущиеся со всех сторон, рычание самосвалов, рев угодивших в колдобину грузовиков, самые разнообразные, какофонические звуки, рожденные стройкой, превращались в музыку, полную напряжения и мажора... Время, в котором он существовал, приобрело как бы два измерения: с одной стороны, оно мчалось, начиненное нескончаемой журналистской суетой, захлестывало напором все новых, перекрывающих друг друга впечатлений, с другой — тянулось томительно в ожидании вечера, ночи, минуты, когда раздастся телефонный звонок...
Так было все последние дни. Он давно не испытывал этого чувства тихого, непрестанного ожидания, которое все нарастало, переходя в нетерпение, потом тревогу, пока, наконец, как бы в ответ на эту тревогу, трубка не вздрагивала (так ему казалось), не обрывала ночное безмолвие зовущим, трепещущим звуком...
Но наступил день, когда Теплицкий сказал, что завтра уезжает.
— Правда?.. — вырвалось у нее. — Так скоро?..
— Моя командировка закончилась.
— А вы не могли бы задержаться?.. Хотя бы на пару дней?..
— Редакция требует... Нужно сдать материал в номер...
Он услышал — там, за трубкой — отчетливый, долгий вздох.
— Знаете, я к вам уже привыкла... К нашим ночным разговорам... Вы все-все понимаете... Это так редко случается, чтобы люди понимали один другого...
— Но ведь у вас, наверное, есть подруги?
— У меня их нет.
— Неужели?..
— Была одна, но она... Она меня предала...
— Как это?..
— Да очень просто, как это водится у женщин...
— Кто-то вам понравился, а она увела?.. Так?..
— Какой вы... Любите ставить точки над «и»...
— Я журналист, — отшутился он. — Не забывайте...
— Нет, это потом, это не главное... Вы ведь родились — не журналистом?.. А я — не телефонисткой...
— А кем же мы родились?..
— Вы мальчиком, я девочкой... Остальное — дело случая...