— Рад, очень рад вас видеть, — произнес Родионов привычным, уверенным тоном. — Старый друг лучше новых двух... Так ведь?.. — подмигнул он.
— Не всегда, — сказал я.
— Намек понял!.. — хохотнул Родионов. — Только давайте условимся: кто прежнее помянет... Или вы по Ветхому завету — око за око, зуб за зуб?..
— А вы — по Новому?.. Если по правой щеке ударят, подставляете левую?..
— А как же... Мы по-нашему, по-христиански, по православному... Верно, Борис?.. — Родионов снова хохотнул, а Липкин покраснел и втянул голову в плечи. — Дружок-то ваш, между прочим, недавно истинную веру принял,— сказал Родионов. — Можете убедиться... — Он потянулся было к Липкину, но Липкин, как бы защищаясь, торопливо накрыл грудь ладонью.
Ну-ну... Вот уж поистине — чудеса в решете... Липкин сидел насупясь, не поднимая на меня глаз.
— Кстати, вы что же, уезжать собираетесь?.. — продолжал Родионов. — Такие непроверенные слухи циркулируют среди широкой общественности...
— Собираюсь...
— Вот как... И книги свои, слышал, распродаете?.. К примеру, энциклопедию под редакцией Южакова?.. Вы ее Борису сватаете, а зачем она ему?.. Другое дело — мне. Может, сговоримся?.. «Мы за ценой, не постоим...», как в песне поется.
— Она уже продана, — сказал я неожиданно для самого себя.
— Продана? Когда? Что же ты раньше молчал?.. — Липкин растерянно взглянул на Родионова.
— Вот как... — Глаза у Родионова сжались в щелочки. — Что же, бог в помощь... Бог в помощь... — проговорил он задумчиво. И словно внезапно наткнулся на неожиданную мысль: — А знаете, вы правильно делаете, что уезжаете. Очень правильно... А, Липкин?.. — обернулся он к Липкину. — Что скажешь?..
— Скажу, он правильно делает, — поддакнул Липкин.
Он по-прежнему не смотрел на меня, да и я на него тоже...
— Значит, и вы... — Родионов подчеркнул слово «вы», произнеся его с растяжкой, и коротко пробарабанил по столу. — Так-так...
— Вашими молитвами, — сказал я. — Вы ведь давно этого хотели?..
Он вздохнул:
— Если честно, то — да, хотел. Уверен, что так будет лучше.
— Для кого? — спросил я. Мне вспомнился Левин, как он лежал в гробу и снежинки падали на его рассеченный лоб. В те годы Родионов резвился вовсю, изобличая «еврейских националистов»...
Липкин ерзал в кресле, исподтишка посматривая в мою сторону. Родионов молчал, как бы решая, стоит ли отвечать на мой вопрос.
— Думаю, так будет лучше... И для вас, и для нас... — Он погладил бородку. — Но в первую голову — для вас... Ведь, согласитесь, рано или поздно кому-то придется отвечать перед русским народом за все, что вы над ним учинили... Рано или поздно... А мы, — уже другим, трибунным голосом добавил он, оборачиваясь к Липкину, — мы будем его спасать, вызволять из беды... Поможем ему возродиться... Так ведь?..
Липкин с готовностью и не без важности кивнул.
Вот как... «Спасать»... «Вызволять»... «Возрождать»...
Перед микрорайоном, в котором мы жили, на самой окраине города не так давно раскинулась громадная, без конца и края толкучка. Чтобы добраться от автобусной остановки до своего дома, требовалось пробиться сквозь толпу, сквозь блуждающую от прилавка к прилавку пьянь, сквозь шныряющую между взрослыми вороватую мелюзгу, протиснуться сквозь густые ряды «челноков», торгующих китайскими куртками, турецкими майками, штатовскими джинсами. У входа кишели, просили милостыню нищие — кто стоя, кто сидя на земле, выставив перед собой фуражку или жестяную баночку с горсткой монеток на донце...
Это и есть - «спасение», «возрождение»?..
Сук-кины сыны!..
А эта столыпинская бородка, этот пробор... Этот офис, куда входит Родионов хозяином... Разыгрывая из себя негоцианта а-ля рюсс в стиле ретро... А эта шушера, которая прислуживает Липкину, — это же вчерашний партийный истеблишмент... Ведь я раньше слышал их имена, встречал их рожи... Они лишились своих кресел, своих привилегий?.. Не беда: они перепродают автомашины из Тольятти, сбывают медь во Францию, наживаются на каракуле в Лондоне, гребут миллионы, гребут валюту, обдирают страну, обдирают народ, зато в Вашингтоне их приветствуют — демократия, свободный рынок, сотрудничество... В чем?.. С кем?.. За чей счет?..
И придет день — они заложат Липкина. Сейчас он для них — эмблема, фирменный знак. Но настанет момент — и они укажут на Липкина, а сами опять предстанут в роли патриотов, спасителей отчизны, заступников за поруганный народ...