— Бывал, но не в таком качестве... — Он вздохнул и выразительно посмотрел на меня.
— Так ты?..
— Да, вот именно... Так же, как ты...
— Но почему?..
Он посопел, порылся в карманах, достал платок и с шумом высморкался.
— Скажу тебе одно: пока мы нужны, нас терпят... Понял?.. Будь то Россия, Бразилия, или какая-нибудь Лапландия... И твоя благословенная Америка тоже, не сомневайся... Нас терпят, пока мы нужны, попомни мои слова... — Он похлопал пухлой рукой меня по колену. — Так было, так есть и так будет... Повсюду, кроме одной страны, ты знаешь, какой...
Я не верил своим ушам. Я не верил своим глазам. Я помнил, как он, Боря Липкин, поднялся, навис над столом, занимавшим пол-офиса, и потряс толстой, стиснутой в кулаке пачкой долларов:
— Теперь мы увидим, кто и у кого попляшет!..
— Что же случилось?.. Ведь ты был в такой дружбе с Родионовым... И мало того, — съязвил я, не удержавшись, — ты ведь даже... Правда, не знаю, так ли это на самом деле... Крестился...
— С волками жить — по волчьи выть... — угрюмо буркнул, скосившись в сторону, Липкин.
— М-м-м... И все-таки Родионов...
— «Родионов! Родионов!..» — Липкин вспыхнул, одутловатые щеки его побагровели. — А что — Родионов?.. Ты думаешь, он за человека меня считал когда-нибудь?.. Кто я для него был?.. Жид!.. Понял?.. Жид пархатый!.. Жидяра!.. Усек?.. «Умный еврей при губернаторе» — слыхал про такую должность?.. Так вот: все эти Березовские, Гусинские, Ходорковские и прочие — «умные евреи при губернаторе»!.. И все!.. И не больше того!.. А настанет момент, когда у них появятся свои Березовские и Гусинские, тогда этим тоже дадут хо-орошего леща под задницу и выпрут на все четыре стороны!.. Думаешь, почему они денежки в загранбанках держат?.. Да все поэтому!..
— Но ты-то... Заводик под Лионом или как это — «небольшое предприятие»... То да се...
— «То да се»!.. Думаешь, все это мое было?.. Я же сказал: я был им нужен до поры до времени — и только!.. Моего, если хочешь знать, тут было кот наплакал!..
Мы помолчали. С дуба, под которым мы сидели, сорвался желудь и шмякнулся об асфальт.
— Ты что же, совсем нищим сюда приехал?..
Видимо, Липкин уловил в моем голосе жалостливую нотку и усмехнулся:
— Ну, нет, напрасно ты меня за окончательного пентюха держишь... Правда, если бы я не дал недавно маху с лицензиями, а сунул, кому требуется... Да что теперь говорить!.. На хлеб с молочишком нам с Юлькой хватит, а может и еще кое на что...
Он покровительственно, точь-в-точь как в свое время у себя в офисе, посмотрел на меня, на мою легкую и довольно поношенную, еще из Союза, куртку, на грубые, на толстой подошве, туфли китайского производства, на свернутую в трубку газету (мне почему-то не хотелось объяснять Липкину, что в ней...) — и под его взглядом вдруг вспомнилась мне огромная, подступавшая к нашим окнам толкучка, беспорядочное коловращение массы народа, пьяные, надрывные голоса, наглые выкрики, призывные, молящие глаза, кишение стариков и старух, выпрашивающих милостыню у входа...
— Я знаю, о чем ты думаешь, что хочешь сказать... — Липкин улыбался, но кончики губ его дрожали, казалось, ему стоит больших усилий сдержаться. — Что мы, коммерсанты, бизнесмены — грабители, кровопийцы... Ведь так?.. Но ты-то — не грабитель, не кровопийца, а совсем даже, как говорится, наоборот... И что же?.. Оба мы сидим на одной скамеечке, рядышком, в Нью-Йорке... Скажешь, случайность?.. Нет, это судьба. Наша еврейская судьба...
В самом деле, тут было над чем подумать... Липкин говорил об антисемитах... О Родионове... О России, в которой евреям нельзя, невозможно жить... Об антисемитской компании, которая там развернулась и набирает темпы... А я все думал о его словах по поводу «одной скамеечки» и «еврейской судьбы» ...
Да, мы сидели рядом, на одной скамеечку, но что между нами было общего?.. Когда-то — единственный раз! — наши пути пересеклись в провонявшем табачным дымом редакционном кабинете — и потом разошлись-разбежались в разные стороны... Можно ли представить более несхожих людей, чем мы с Липкиным?.. О какой «единой судьбе» можно говорить?.. А тысячи, сотни тысяч наших эмигрантов?.. Между ними, как и у каждого народа, есть подлецы и праведники, рвачи и добросовестные трудяги, рьяные поклонники «золотого тельца» и бессеребренники, люди чести и долга... Они по-разному относились к земле, на которой жили, рождали детей — одни воевали за нее, отдавали жизни, строили, учили, лечили, другие старались побольше выжать из нее для себя, там обмануть, здесь словчить... Что между ними общего? Некий гипотетический предок, которого никто никогда не видел?.. Пещера, где он жил?..