Читать онлайн "Сборник летописей. Том II" - Рашид-ад-дин - RuLit

|A 178а, S 414| Рассказ о царевичах и великих эмирах, постоянно находящихся при каане и зависящих от него

Из царевичей Токта-Гун, зять эмира Олджая чэн-сяна, ведает вместо Наяна уругом Тогочара.[750] Когда Наяна убили, вышел указ отпустить обратно всякого захваченного гуляма и [обращенного в рабство] пленного, все они собрались вокруг него [Токта-Гуна]. Кроме того, ...,[751] сын Тогуз-хатун, [одной] из жен ...,[752] живет в юртах Онона и Келурэна. [Здесь были также] некто по имени Хишенк и ...,[753] сын ..., [одной] из жен Асутая, которая была чрезвычайно красива и каан взял ее [себе], он — царевич;[754] Тюра-Огул и Ясар, два брата, Соса, сын Кучу,[755] старший царевич из дома Угедей-каана, а из дома Чагатая всех старше летами Ачиги,[756] сын Бури сына Мутугэна. В настоящее время он очень могуществен и влиятелен.

Зятья каана из тех, что известны, — сын государя области Солангэ, другой — Мензитай из племени кунгират, он имеет дочь по имени …, и еще один [зять] — сын государя Манзи, который в прежние времена был государем [Манзи],[757] а в настоящее время он свергнут и обретается у каана в качестве [его] зятя и эмира. Вот и все!

Рассказ о сыне Сейида Аджалля Бухари, везире каана, и о его внуке Баян пин-чжане

Внук Сейида Аджалля Бухари был после Ялавача везиром у высочайшей особы Кубилай-каана, и каан пожаловал ему область Караджан.

В те времена, когда Кубилай-каан отправился по приказу Менгу-каана в те страны[758] и его войско оказалось голодным и раздетым, он [Аджалль] явился и выполнил, как должно, обряды служения. Кубилай-каан согласился покровительствовать ему на службе у Менгу-каана и так и сделал. Менгу-каан его обласкал и пожаловал многими наградами. Когда пришел черед царствовать Кубилай-каану, то наградил его и пожаловал ему должность везира, а его сына Насир-ад-дина послал на его место хакимом области Караджан. Он исполнял должность везира в продолжение двадцати пяти лет. На него ни разу не поступило ни одного доноса и ни одно несчастье [его] не постигло. Он скончался, прозванный Аджаллем [т.е. славнейшим]. А [его сын] Насир-ад-дин был по-прежнему хакимом в Караджане и [не][759] прибыл сделать каану «тикшимиши», он скончался в эти [последние] пять-шесть лет, его похоронили в его собственном саду в городе Хан-Балыке. А еще до того сына Насир-ад-дина по имени Абу-Бекр, которого в настоящее время зовут Баян пин-чжан, послали хакимом в город Зейтун. Когда умер Сейид Аджалль, везиром каана стал эмир Ахмед Фенакети. Управление [всеми] делами было в его руках. Еще в то время, когда Чапун-хатун жила в доме своего отца, эмир Ахмед был с ними близок, поэтому, когда она стала женой каана, он постоянно находился при его[760] ставке, обрел влияние, стал [одним] из великих эмиров и захватил в руки управление государством. Китайские эмиры из зависти относились к нему недоброжелательно. Джим-Ким тоже не был к нему расположен, и до такой степени, что однажды ударил его луком по голове и рассек ему лицо. Когда он пришел к каану, [тот] спросил: «Что сделалось с твоим лицом?». Он ответил: «Лошадь лягнула». Джим-Ким присутствовал [при этом], он рассердился и сказал: «Тебе стыдно сказать — [это] ударил Джим-Ким». И еще раз, [уже] в присутствии каана, побил его сильно кулаком. Ахмед его всегда боялся.

Летом того [же] года, когда каан отправился из города Дайду на летовку, он оставил Ахмеда во главе дивана и казны и одного эмира по имени Туркана из племени кипчак охранять дворец. А китайские эмиры из зависти и по давнишней вражде стали злоумышлять против него. Вот и все!

|A 178б, S 415| Рассказ об эмире Ахмеде Фекакети, о гибели его от руки Као пин-чжана и об освобождении Манзи благодаря [Као пин-чжану][761]

Во времена Кубилай-каана, когда Ахмед Фенакети был пин-чжаном и везиром, был также везиром один китаец по имени Као пин-чжан. Так как эмир Ахмед имел полное влияние, его называли «Су-пин-чжан», то есть «Бдительный везир».[762] Су есть звание старшего пин-чжана. Као пин-чжан имел много приверженцев и завидовал эмиру Ахмеду. В упомянутое лето, когда каан оставил его во главе дворца и дивана Хан-Балыка и Дайду, Као пин-чжан с группой китайцев решили погубить его. Один гулям из стремянных Ахмеда узнал об этом обстоятельстве и сообщил ему. Эмир Ахмед ночью взял сорок отборных коней из собственных меринов каана, которые были на привязи, и отправился в путь. Китайцы узнали [об этом]. Когда настал день, он достиг деревни, [находящейся] в расстоянии пяти фарсангов, которую называют ..., тазики [же] зовут [ее] Чуле, а также ямом Сейида Аджалля. Так как китайцы еще раньше поручили [стеречь] дороги, то ему не давали перейти по мосту; он хотел броситься в реку и перейти, китайцы преградили дорогу и не пускали. В это время следом прибыл Као пин-чжан, он схватил [коня] эмира Ахмеда за повод и сказал: «Каан оставил нас здесь вершить важные дела дивана, почему ты уезжаешь без совета с нами?». Тот ответил: «Меня требует [к себе] каан». Во время этих разговоров [подъехали] четыре гонца, [которые] следовали от каана по важным делам в Хан-Балык. Когда эмир Ахмед их увидел, он крикнул: «Я еду к каану, а меня не пускают». Гонцы сказали: «Каан нас послал за эмиром Ахмедом». Као пин-чжан ответил: «Он нам нужен по делам дивана»;[763] гонцы настояли [на своем] и освободили его, так что он уехал и присоединился к каану в местах летовки. Он достал черное блюдо, насыпал в него разного жемчугу, положил поверх [жемчуга] нож, покрыл [все] красной шелковой материей и отнес к каану. [Каан] спросил: «Что это такое и что значит?». Он доложил: «Когда я, [твой] покорный слуга, давно когда-то[764] поступил [к тебе] на службу, борода моя была черна, как это блюдо; за время [моей] ревностной службы она побелела, как этот жемчуг, а Као пин-чжан хочет ножом сделать мою бороду красной, как этот шелк!», — и он изложил [каану] обстоятельства [дела], как оно было. Гонцы, бывшие очевидцами, засвидетельствовали его правоту. Каан приказал, чтобы поехали схватить [Као пин-чжана]. Так как [Као пин-чжан] знал, что рассказ об этом дошел до места представления жалоб, то бежал в город Саян-фу, находящийся в пределах Манзи, на берегу реки Карамурэн. Одна половина [города] на одном берегу [реки], другая половина — на другом.