«В пору султанов, окрестности Нишапура были местом пребывания султана, и эмиры и турки располагались в домах жителей, но не так, как ныне. Однажды в одном доме остановился какой-то турок. Жена хозяина дома была новобрачной и красивой. Турок воспылал к ней страстью и хотел под каким-то предлогом услать мужа. Муж знал, в чем дело, и не уходил. Турок стал бить мужа: «сведи-де моего коня и дай воды». Муж не мог оставить жену, а делать было нечего. Он сказал жене: «Я останусь дома, сведи ты коня и дай воды». Женщина взяла коня и повела к водопою. По обычаю новобрачных на ней было надето красивое платье, и она принарядилась. Случайно мимо проезжал султан, и взор его упал на женщину, он подозвал ее и спросил: «Как это ты, новобрачная жена, а взяла лошадь и ведешь, чтобы напоить». Женщина ответила: «Из-за твоего тиранства». Султан удивился и расспросил о подробностях дела. Она рассказала свою повесть. Эти слова подействовали на султана, он загорелся рвением и повелел, чтобы впредь ни одна душа из [его] приближенных и слуг не останавливалась в Нишапуре и чтобы все эмиры и турки построили себе дома в тамошних окрестностях. По этой причине выстроили Шадьях Нишапурский, который в настоящее время является городом». Старик рассказывал о таких делах и плакал, но никак не подействовал на тех эмиров и везиров.
В общем, когда государь ислама, ‛да укрепится навеки его царство’, принимал меры для наведения порядка во владениях, то первое мероприятие в отношении гонцов он повелел такое: «Из ста-двухсот напрасных гонцов-аванов, которые до этого ездили по областям, чтобы не ездил даже один, разве только пошлют по неотложным государственным делам». Эти гонцы ездят только спешно[1088] на ямских курьерских лошадях,[1089] так что не видят ни деревень, ни городов и останавливаются они лишь на столько, чтобы поесть, или переменить лошадей, или оправиться.[1090] Если же изредка какой-нибудь гонец поедет по [делам] налогов, то [государь] повелел построить в городах дворы для гонцов и заготовить ковры, постельные принадлежности и все необходимое, чтобы они там останавливались. Он назначил отпуск определенной суммы денег, чтобы ее постоянно расходовали на дворы для гонцов и их благоустройство, и издал указ, чтобы баскаки для себя и челядинцев построили дома или брали в наем. ‛Славою господа и милостью его’ эти стеснения устранены, народ обрел покой и забыл те мучения. Ни один черби не имеет смелости потребовать от кого-либо куска хлеба или мана соломы. Даже названия от чербиев не осталось. Благодаря спокойствию и душевному благополучию люди строят хорошие дома, воздвигают эйваны, занимаются разным благоустройством и разбивают прекрасные сады. Решительно ни у кого не хватает смелости ставить [вьючных и верховых] животных в садах жителей. Дом, который раньше стоил сто динаров, теперь не отдают за тысячу динаров. Люди, находившиеся в отсутствии, которые уже пятьдесят и больше лет, как покинули родину и бродили из города в город, все по своей воле возвращаются в свои прежние города и места и с полной искренностью, от души, за державу государя ислама творят молитву, да будет она услышана!