— Ну да, повседневных обязанностей, — повторил Ховардс. Он хмуро посмотрел на свои руки и быстро вытер их о бока.
Экзаменатор уставился на цифры, пробегавшие по стоявшему перед ним дисплею.
— Не так хорошо, как я ожидал, Ховардс, — медленно проговорил он. — В этом году вы не станете почтовым клерком.
— Но… я был совершенно уверен… двенадцатый раз.
— Для этой службы требуется больше, чем одно только знание Книги. Идите. Учитесь. Готовьтесь. Ваша оценка в этот раз достаточно высока для того, чтобы оставить вас в студентах еще на год. Работайте упорнее. Очень мало таких студентов, которым не удается сдать после пятнадцати лет обучения.
Ховардс стоял, беспомощно переминаясь с ноги на ногу, но не уходил.
— Жена просила меня поговорить с вами, сэр… Мы становимся все старше… Разрешение на ребенка…
— Не может быть никаких разговоров. Вы же знаете, что все определяется демографической ситуацией и вашим общественным положением. Если бы вы были клерком, то могли бы рассчитывать, что ваше заявление рассмотрят.
— Но ведь клерков так мало, — подавленно сказал Ховардс.
— Для них так мало рабочих мест. Будьте счастливы, что вы являетесь зарегистрированным студентом, имеете квартиру и рацион. Вы знаете, что такое быть утвержденным безработным?
— Спасибо, сэр. До свидания, сэр. Вы были очень добры, сэр.
Ховардс быстро закрыл за собой дверь — почему ему продолжало казаться, что у него на руках кровь? Он помотал головой, чтобы прогнать наваждение.
Будет трудно рассказать это Доре. Она так надеялась. Но по крайней мере у него все еще остается его Книга. И целый год, чтобы заново заучить ее. Это будет полезно. А также изменения и дополнения, что может быть еще полезнее.
Мимо почтового отделения, расположенного в вестибюле, он прошел, старательно отводя глаза.
Гаррисон Гарри
Значение наблюдательности
На самом деле это зависит только от врожденных способностей. Я прошел то же самое обучение, что и многие другие парни, и, возможно, торчу в этой забытой богом дыре здесь, где восток целуется с западом, а они протирают штаны за столами в Вашингтоне, только потому, что лучше запоминаю то, что вижу, да дальше прыгаю.
Наверно, первое, чему меня обучили в департаменте, было замечать необычное. Я прошептал про себя несколько теплых слов благодарности моим инструкторам, когда заметил, как этот здоровый, белокурый, похожий на Аполлона тип проходит по пляжу.
Его ноги погружались в песок!
Да именно так оно и было, и не надо долдонить мне, что, мол, это ничего не значит. Песок на пляже в Макарске точно такой же, как и на любом другом пляже Адриатического побережья Югославии, — мелкий и плотный. Ваши ноги могут оставлять на нем следы — но не настолько глубокие.
Ладно, ладно, валяйте, смейтесь, если уж невмоготу, но не забывайте, что я говорил о моем обучении. Так что лучше на минуточку поверьте мне. Эти следы были необычными. Я сидел и глядел на море, когда он прошел мимо, и я даже не повернул голову, чтобы посмотреть на него. Но на мне были темные очки, и я, не шевеля головой, долго провожал его взглядом. Это был абсолютно нормальный парень: блондин спортивного вида, около шести футов росту, в голубых нейлоновых плавках, со шрамом от операции аппендицита, нахмуренный… На любом пляже каждое лето подобных по миллиону. Но все прочие не оставляют таких следов.
Знаете что: хорош смеяться, я же просил. Я все объясню в несколько секунд. Я дал ему пройти мимо и свернуть к отелю, а сам встал, и, как только он скрылся из виду, прошел вдоль его следа до небольшой палатки, в которой сидела старуха, продававшая разничи. Наверняка я мог сделать это проще, я был тогда почти уверен, что за мной никто не следит, но это уже закон. Ведь могли и следить! К тому же все знают — если ты ни при чем, так уж ни при чем. Веди себя так, чтобы было видно — ты ни при чем. Чистый, как вынутый из моря спасательный круг, — это я. Я пошел и купил немного разничи, четвертую порцию за день. Не скажу, чтобы мне оно так уж нравилось, но палатка была хорошим прикрытием, оправданием случайного действия.
— Йедан, — сказал я и показал один палец на тот случай, если из-за американского акцента мой сербский язык окажется непонятным. Она кивнула, вытянула деревянный вертел из ведра с тлеющими угольями и большим ножом столкнула несколько кусков жареного мяса с вертела на тарелку с сырым луком. Не очень изысканное блюдо, но через некоторое время к нему привыкаешь. Те, кто мог наблюдать за мной, заметили бы только, что я внимательно следил за действиями торговки и искал монеты, но на самом деле меня интересовали только следы. С того, места, где я стоял, я видел двенадцать отпечатков ног, двенадцать, в которых я был полностью уверен. Пока на тарелку накладывали еду, пока пересчитывали стертые алюминиевые динары, два из них затоптали другие купальщики, я быстро прикинул, сколько времени у меня осталось. Экстраполяция дала шесть минут для оставшихся следов. Или три минуты со стопроцентным запасом прочности — я предпочитаю действовать именно так, если есть возможность. Не так уж плохо. Я взял сдачу, разжевал последний хрящ и пошел по пляжу, пересчитывая монеты.