— Господин Шардлейк предполагает, что смертельный удар был нанесен мечом, — сообщил брат Гай. — Трудно представить, что у кого-то из здешних жителей есть подобное оружие.
Я повернулся к брату Габриелю. Он глубоко вздохнул, теребя пальцами свои спутанные белокурые пряди.
— Утрата длани Раскаявшегося Вора — это большое несчастье, — с жаром произнес он. — Это величайшая святыня, и я содрогаюсь при мысли о том, что ныне она оказалась в нечестивых руках и может быть использована в пагубных целях.
Гримаса неподдельного отчаяния исказила его лицо. Я вспомнил фальшивые останки святых, которые мне показывал лорд Кромвель, и вновь поразился тому, как велика вера в силу святых мощей.
— Мне уже много раз доводилось слышать о колдовстве, — заметил я. — Я так понимаю, вы располагаете достоверными сведениями о живущих поблизости колдунах?
Приор покачал головой.
— Нет, я не стал бы этого утверждать. Конечно, городе есть пара знахарок, которые занимаются целительством и ворожбой. Но это всего лишь старые карги, которые бормочут какие-то заклинания над отварами из трав.
— Кто знает, какое обличье принимает зло в этом мире, исполненном греха? — негромко вопросил брат Габриель. — Здесь, в святой обители, мы находимся под надежной защитой от происков дьявола. Но за этими стенами зло не знает преград, — добавил он содроганием.
— А что вы скажете о служках? — продолжал расспрашивать я. — Ведь в монастыре работает шестьдесят человек.
— Однако живет здесь не более дюжины, остальные — приходящие, — сообщил приор. — На ночь все рабочие помещения запираются, господин Багги и его помощник несколько раз совершают обход, проверяя, все ли в порядке. Я лично слежу за этим.
— В монастыре живут самые старые, проверенные служки, — добавил брат Габриель. — С какой стати им убивать королевского эмиссара?
— А с какой стати это делать кому-нибудь из монахов или горожан? — возразил я. — Впрочем, именно это я и пытаюсь выяснить. Завтра я поговорю с некоторыми из вас, — пообещал я, обводя взглядом встревоженные лица монахов.
В трапезную вновь вошли служки, убрали грязные тарелки и поставили на столы миски с пудингом. Пока не удалились, никто из сидевших за столом не проронил ни слова. Казначей отправил себе в рот полную ложку пудинга.
— Недурственно, — промычал он с набитым ртом. — В такую стужу горячий пудинг — самая подходящая еда.
Внезапно в дальнем углу комнаты раздался грохот. Все вскочили со своих мест и, повернувшись на шум, увидели юного послушника, без чувств лежащего на полу. Брат Гай издал отрывистый возглас и, путаясь в полах сутаны, бросился к Саймону Уэлплею, не подающему никаких признаков жизни. Я поспешил вслед за ним, брат Габриель и побагровевший от злости приор последовали моему примеру. Юноша был бледен, как полотно. Когда брат Гай осторожно приподнял его голову, он застонал и приоткрыл глаза.
— Все хорошо, мальчик, — мягко сказал брат Гай. — Ты потерял сознание. Ты ушибся, когда падал?
— Голова, — прошептал юноша. — Я ударился головой. Простите, я не хотел…
В уголках его глаз выступили слезы, и он зарыдал так, что впалая грудь его сотрясалась. Приор Мортимус презрительно фыркнул. Во взгляде брата Гая, устремленном на приора, вспыхнул неприкрытый гнев.
— Неудивительно, что мальчик упал без чувств, господин приор! Когда он в последний раз нормально ел? Вы что, не видите, как он исхудал? От него остались кожа да кости.
— Он получает хлеб и воду, — заявил приор. — Тебе прекрасно известно, брат лекарь, что на него наложено наказание. Правила, установленные святым Бенедиктом, позволяют подобные наказания и…
— Святой Бенедикт никогда не стал бы морить голодом одного из слуг Господних! — прервал его брат Габриель дрожащим от ярости голосом. — Саймон с утра до вечера работает в конюшнях, а потом вы заставляете его часами стоять на холоде.
Рыдания послушника перешли в приступ мучительного кашля, он задыхался, хватая ртом воздух, мертвенно-бледное лицо его приняло багровый оттенок. Лекарь приложил ухо к его впалой груди, где что-то хрипело и клокотало.
— Его легкие полны мокроты, — сообщил он. — Необходимо поместить Саймона в лазарет.
Приор вновь презрительно фыркнул.
— Не моя вина в том, что этот мальчишка слаб, как муха. Я надеялся, что физический труд сделает его более крепким и выносливым. Ему необходима закалка и…