Тонкая полоска света, выбивающаяся из-под двери в ванную комнату, возвестила мне о том, что в квартире действительно кто-то есть. Вот только новость эта меня совсем не обрадовала, даже умереть спокойно не дадут.
- Малыш! – дверь в ванную распахнулась, и на пороге застыл…Рома.
Такой любимый, родной и такой нереальный. Как будто и не должно быть его в этом мире.
Я слабо улыбнулась ему и протянула руки. Если это моя смерть, я готова принять её беспрекословно, главное, чтобы Рома был рядом.
- Дурочка моя, - он наклонился над ванной и легко подхватил меня на руки, вынося из ванной комнаты.
А я смотрела и не могла насмотреться на его черты, которые так отчётливо помнила всё это время. Рома был каким-то нереальным, мерцающим и светлым. А я уговаривала себя, что всё это мне кажется, потому что я так много всего перенесла за последнее время.
Он положил меня на диван и подошёл к комоду, чтобы вытащить из него большое полотенце, которым принялся вытирать меня. А потом он забинтовал мне порезанную руку и быстро стянул намокшую одежду. И это было так закономерно и нормально, что ли.
Его ласковые руки чуть задержались на моём обнажённом животе, нежно поглаживая его, а я отдалась на волю его прикосновений. Это было какое-то странное чувство, как будто по телу проходили лёгкие дуновения нежного и прохладного ветерка. И они были так приятны.
- Одевайся, Марусь, - он протянул мне одежду, и я принялась поспешно натягивать её на себя. Очевидно, он хочет, чтобы мы с ним пошли куда-то вместе.
- Мы куда-то уходим? – голос вырвался из груди хриплым карканьем, но Рома только улыбнулся в ответ. Печальной и в то же время радостной улыбкой.
- Нет, - он покачал головой и подошёл ко мне вплотную, глядя своими удивительно синими глазами прямо в душу. – У меня была только одна возможность увидеть тебя, и я хотел использовать её чуть позже, когда родится малыш, - Рома положил руку мне на живот, и я вздрогнула.
«Малыш?!»
- Но это ничего, моя любимая, ничего. Я верю, что у вас всё будет хорошо. – Он помолчал ещё немного и добавил, - А теперь мне нужно уйти. Скоро приедут врачи, езжай, пожалуйста, с ними, они позаботятся о тебе.
Я стояла, не в силах пошевелиться от того, что только что услышала.
Рома рядом, ребёнок, самоубийство, которого на самом деле не произошло, врачи, его слова, что он должен уйти.
- Ты ведь ненастоящий? – выдавила я из себя, глядя в любимые синие глаза.
- В какой-то степени, да.
- Призрак?
- Назовём это так, - он снова улыбнулся и, нагнувшись к моим губам, коснулся их невесомым поцелуем, - Мне пора, малыш.
Его рука снова ненадолго легла на мой живот, а потом он отошёл и повернулся только стоя в дверном проёме. На губах его играла лёгкая улыбка, от которой появлялись ямочки на щеках. Та улыбка, которую я так любила.
- Назови его, пожалуйста, Русланом.
И он исчез.
Через несколько минут квартира наполнилась какими-то голосами, людьми, вопросами. Кто-то что-то спрашивал у меня, обращался к кому-то, а я стояла и смотрела на то место, где мне была подарена последняя улыбка Ромы.
- И, потужились ещё чуток, - полная акушерка, стоящая прямо напротив меня, ласково посмотрела на меня и кивнула врачу, - Ну давай, моя хорошая.
А через пару минут родильный зал наполнился криками моего сынишки. Моего и Ромы.
- Ну, мамуля, посмотри, кто тут у нас! – акушерка положила ребёнка мне на живот и я с удовольствием ощутила его горячую тяжесть. Он был таким складненьким и таким крошечным. А потом он взглянул на меня широко распахнутыми глазами синего цвета. И в этот миг улыбка коснулась моих пересохших губ, потому что показалось, что в родильном зале стало светлее. И я знала, что Рома не просто верит в то, что теперь у меня и Руслана всё будет хорошо. В этот миг я поняла, что он это просто знает…
«Выхода нет»
Дэвиду Остину снился сон. Каждую ночь один и тот же, - пугающе-непонятный и страшный. В последнее время этот сон стал настолько ярким, что часто Дэвид, проснувшись, не мог понять, является ли окружающая обстановка реальностью. Или же это продолжение сна.
Он шёл по тёмному скверу, ступая по одной-единственной тропинке. С обеих сторон от него стояли стеной высокие деревья, сквозь кроны которых едва пробивался молочно-белый лунный свет. Тишина вокруг давила так невыносимо, что, казалось, способна была свести с ума. Иногда она прерывалась далёким и приглушённым смехом ребёнка, раздающимся где-то позади. Но Дэвид знал, что ему нельзя оборачиваться, потому что совсем скоро сзади раздадутся невесомые шаги и зазвучит её голос.
Он шёл и шёл, глядя только вперёд, стремясь поскорее достигнуть озера, которым и закончится его первая часть сновидения. Но с отчаянием понимал, что не может идти быстрее. Чем больше усилий он прикладывал к тому, чтобы ускорить шаги, тем плотнее становился воздух вокруг, который не давал ему этого сделать.
Дэвиду не хотелось снова слышать голос этой женщины, он боялся его, словно он мог хоть как-то ему повредить. Мужчина даже пытался проснуться до того, как он зазвучит сзади, но ещё ни разу это ему не удавалось.
- Не оборачивайся, - наконец, зашипела сзади невидимая женщина, и Дэвид вздрогнул, продолжая идти дальше. – Ты будешь наказан. Будешь наказан!
Он нервно сглотнул, чувствуя, как по спине его проходит холодок, и снова услышал сзади её шаги. Она не предпринимала попыток как-то навредить ему, просто шла позади него, изредка шипя слова о наказании. И вот оно – озеро, до него остаётся всего несколько шагов, а дальше он снова окажется в метро, едва ему стоит взглянуть в зеркальную поверхность воды.
Дэвид достиг берега, на котором то тут, то там валялись погремушки и пинетки, и, по обыкновению, обернулся, глядя на сплошную чёрную стену из деревьев. Он знал, что увидит там – белоснежный силуэт женщины, одетой в длинное платье, которая будет возвращаться назад. Чтобы завтра ночью снова встретить его на этой дорожке и зашагать следом. Женщина исчезла, и Дэвид отвернулся и опустился на колени возле воды. Сейчас нужно только взглянуть на своё отражение и перенестись отсюда. Он медленно наклонил лицо к воде, вглядываясь в еле приметное отражение, и оказался на одной из станций Лондонского метрополитена. Прямо перед ним темнел своей ступенчатой лентой бездвижный эскалатор, а люди кругом спешили по своим делам, будто бы совершенно его не замечая. Они легко шагали по эскалатору вверх, словно так и должно было быть, и неработающий в час-пик эскалатор в метро, - это норма. Дэвид вздохнул, заранее зная, что будет происходить дальше и начал медленно подниматься вверх. Радовало только одно: до окончания сновидения осталось совсем недолго.
Дэвид сошёл с эскалатора и прошёл в сторону дверей, на которых красовались буквы, въевшиеся в его память. «Выхода нет» гласила надпись. Он постоял некоторое время, разглядывая слова, как будто ожидал, что что-то изменится, но всё так и оставалось на своих местах. Надпись, двери, спешащие куда-то пассажиры метро…
Он развернулся и стал спускаться по эскалатору вниз, игнорируя спешащих наверх людей. Теперь оставался заключительный этап, и он пугал Дэвида больше всего. Даже больше того голоса, что он слышал в лесу.
Мужчина остановился на перроне, вглядываясь в тоннель и ожидая того, что произойдёт дальше со всё увеличивающимся страхом. Поезд показался через несколько секунд, он протяжно загудел, давая понять, что останавливаться не будет и в следующее мгновение что-то толкнуло Дэвида, и он стал падать вниз…
Дэвид резко сел на постели, потирая руками лицо. Перед мысленным взором всё ещё стояла та самая картина из метро, когда вся жизнь пронеслась перед глазами за долю секунды. Он всё ещё помнил это ощущение полёта, когда все внутренности скрутило узлом от понимания того, что через мгновения придёт конец жизни.